Доизвинялся - Джей Рейнер Страница 28

Бизнес имел огромный успех, и к концу восьмидесятых франчайзинг в сочетании с экспансией самой компании породил империю из 2237 закусочных в сорока восьми штатах. Краб Энхейзер очень и очень разбогател, причем сделал это честным путем, в точности как обещал маме. Но однажды февральским утром 1989 года его безупречная репутация оказалась под угрозой. Маникюрша по имени Розали Ромаро получила ожоги второй степени в заведении «Доги Дика» в Гэллапе, штат Нью-Мексико, когда яркий, как яичный желток, фонтанчик сырного соуса, перегретого из-за неисправности автомата, выпрыснулся из «Большого Дога Номер Один» на ее голую коленку. Она провела три дня в больнице и из-за уродливого шрама больше не могла носить юбки с разрезом, не говоря уже о мини. Как водится, Ромаро подала в суд на «Доги Дика».

Иск пришелся на трудный для Краба Энхейзера период. Своей завершающей стадии достигли переговоры с «Сырная Пицца Корпорейшн». Эта сделка позволила бы Крабу незаметно уйти на покой, сохранив свое состояние. Учитывая свой опыт, «СПК», контролировавшая около трети акций «Догов Дика», предложила для улаживания ситуации с Ромаро собственных юристов. (Они недавно завершили дело, в котором иск подали родители девятилетнего мальчика, обжегшего колени, когда из коробки «Сырной пиццы» выпало дно в тот момент, когда ребенок смотрел телевизор.) На первых порах Краб согласился. «Спроси меня про хот-доги, – сказал он своему брату Джимми, – и я расскажу тебе все, что про них можно знать. Но молоть языком оставлю профессионалам».

Месяц спустя юристы вернулись с отчетом. Они считали, что добились выгодной сделки. Ромаро согласилась принять десять миллионов долларов, не доводя дело до суда, а взамен «Догам Дика» не придется брать на себя какую-либо ответственность или выражать сожаление.

Краб был потрясен. Десять миллионов долларов показались огромной суммой за один плевок «Сырного соуса Дика».

– А вы не пытались извиниться? – спросил он юристов. – Разве дама не заслуживает хотя бы этого?

Большие дяди едва не попадали со стульев. Если Краб Энхейзер извинится, сказали они, то тем самым поставит под удар всю корпорацию, дав зеленый свет бесчисленным прочим искам. Расходы будут астрономическими.

– Я обещал покойной маме быть честным, – возразил на это Краб, – и таковым останусь.

«СПК» пришла в ярость и отказалась от слияния компаний из страха перед будущими выплатами. Они продали все свои акции «Догов Дика», тем самым насильно сбив их стоимость, что нанесло огромный урон состоянию старика. Но свое слово он сдержал.

В сентябре 1990 года, через девятнадцать месяцев после травмы, Краб Энхейзер навестил трейлер Розали Ромаро в пустыне сразу за окраиной Гэллапа. Он пространно извинился за боль и неудобства, которые ей причинили. Если верить статье, которая вскоре появилась в «Гэллапском независимом», при виде шрама старик даже прослезился и сказал: «Господи помилуй, как мой дог изукрасил вашу прекрасную кожу».

Ромаро была так тронута, что согласилась отозвать иск всего за полмиллиона долларов, публичное извинение и фотографию с собственноручным автографом Краба, которую с тех пор держала возле кровати.

Хотя впоследствии против «Догов Дика» был подан еще ряд исков, выплаты по ним за десятилетний период не превысили трех миллионов долларов. И всякий раз Краб извинялся лично. Ему пришлось остаться председателем совета директоров еще на несколько лет, но в результате он сумел преодолеть экономический спад начала девяностых. Когда он наконец нашел покупателя (невадскую корпорацию «Тающий Тако»), то получил почти вдвое больше, чем была готова предложить «СПК» каких-то шесть лет назад.

– Это только доказывает, – сказал на прощальном банкете Краб Энхейзер, – что иногда извинение само по себе награда.

Дело Ромаро, вероятно, осталось бы всеми забытым казусом судебной истории штата Нью-Мексико, если бы не студентка юридического факультета Колумбийского университета по имени Карен Стюарт, дядя которой был прокурором в Сан-Хосе. Однажды на День благодарения он рассказал про извинение Краба Энхейзера своей племяннице (сразу после того, как она нечаянно плеснула ему на запястье подливкой). Стюарт так заинтересовалась, что взяла это и сходные извинения темой своей диссертации. В результате обширных исследований у нее набралось достаточно примеров корпоративных извинений и их последствий, чтобы прийти к выводу: покаянный подход к гражданским искам сокращает издержки минимум на двадцать три процента в пользу ответчика (в сравнении с выплатами при отрицании ответственности и неиспрашивании прощения). Как ни грустно за Стюарт, но на правоведов ее упорный труд не произвел впечатления, и она закончила юристом по бракоразводным делам в Кливленде.

Удивляться отсутствию интереса не приходится. В области гражданских претензий существуют только два типа юристов: те, кто представляет истца и получает солидную долю от конечной выторгованной суммы, и те, кто представляет ответчика и мечтает когда-нибудь представлять истца, ведь именно там зарабатывают большие деньги. Ни одна из групп не была заинтересована в исследовании, которое снизило бы размеры конечной выплаты. А потому прекрасно осведомленные о положении вещей академические журналы публиковать ее статьи отказались.

Хотя бы какую-то заинтересованность проявил лишь один человек – научный руководитель Стюарт, профессор Томас Шенк, эксперт по международному праву. Его карьеру нельзя назвать блестящий. Если Шенка и запомнят, то как автора смертельно скучного фолианта по проблемам многоязычных процессов и сложностей истолкования юридической терминологии при переводе с одного языка на другой в режиме реального времени. Коллеги шутили у него за спиной, что книгу интереснее читать по-голландски, чем по-английски, если вы, конечно, не знаете голландского.

Но у Шенка имелся про запас козырь. На протяжении десяти лет, с конца холодной войны, он работал над трудом, который первоначально назвал теорией перенапряженности событий. Пока средства массовой информации восторгались идеей Фрэнсиса Фукуямы, дескать, падение Берлинской стены означает победу либеральной демократии и конец истории (последующие события будут определяться всего лишь размолвками из-за того, кому проводить у себя следующие Олимпийские игры и стоит ли слушать французскую поп-музыку), Шенк пришел к прямо противоположному выводу: что советский режим был огромным струпом, который, как только его сорвали, приведет к бурному выплеску кровавой вражды. Он вполне верно предположил, что огромное количество недавно вытащенных на свет затаенных обид застопорит процессы международной политики, поскольку ущемленные стороны будут постоянно вытаскивать на стол переговоров старые раны. Более того, усиление глобализации приведет к накапливанию и эскалации все новых конфликтов. Шенк указал, что если в одиннадцатом веке произошло только два сколько-нибудь значимых события (завоевание Англии норманнами в 1066 году и взятие Иерусалима крестоносцами в 1099 году), то в одно только последнее десятилетие двадцатого века событий сходного масштаба было десятки: от Балкан до Западной Африки, от Восточного Тимора до Персидского залива. В свою очередь, каждое из этих событий уходит корнями в старые обиды и неразрешенные конфликты. Если не предпринять ничего, что облегчило бы исторический балласт планеты, будущее нас ждет еще более хаотичное и опасное.