Потерянный среди домов - Дэвид Гилмор Страница 28

– Значит, я тебе нравлюсь.

– Я только что объяснила. Да.

– Ну тогда и я скажу: уже некоторое время я считал, что все пошло к чертям.

– Ну, теперь ты знаешь. Теперь мы оба знаем.

– Итак, что ты хотела мне показать? – спросил я.

– Забудь об этом. Теперь это кажется глупым.

– Нет, скажи.

– Мой загар, – сказала она. – Кажется тебе, что я совсем коричневая?

После этого все встало на свои места, и невозможно было представить себе те странности, которые случились. Это снова была Скарлет, вместо той суперхолодной сучки, которая думала обо мне самые худшие и самые правдивые вещи.

Мы прошли по Йонг-стрит, ярко освещенной и суматошной субботним вечером, и повернули на запад по Блур в сторону Виллидж. Блур была переполнена автобусами с туристами, крутыми парнями на мотоциклах, тощими девицами с волосами, разделенными на пробор. Некоторые из них пахли словно ладан, этот запах чувствовался, когда они проходили мимо. Разудалые красотки танцевали высоко на втором этаже в окне «Мина Берд». Мы сунули нос в подвальный клуб через улицу; там играл ансамбль из четырех парней, они достаточно классно выглядели – с длинными прямыми волосами, подстриженными под «Кинкс», в эдвардианских куртках.

– «Это – твоя жизнь, – пели они. – И ты можешь делать с ней все, что захочешь».

Барабанщик выбил медленную дробь на барабанах и ударил по высокой шляпе палочкой. Затем они запели вместе:

Это твоя жизнь,

И ты можешь делать с ней все, что захочешь.

Но, пожалуйста, не заставляй меня ждать.

Пожалуйста, не заставляй меня ждать.

Очень классно. Невообразимо классно. Один только звук тарелок, шипящий в ночи, и электрогитары, которую было слышно даже на улице, делали меня больным от восхищения и зависти. Я посмотрел на барабанщика – парнишку моего возраста, и у меня снова появилось это странное, беспокойное чувство, как будто у меня никогда не будет такой восхитительной жизни. Что я уже упустил свою лодку.

Мы вышли на улицу. Какой-то козел попытался продать мне какую-то поэзию. Я видел эту фигню в действии раньше. Эрик Поэт. С плохими зубами, очки с линзами, словно аквариумы, он был одним из самых уродливых сукиных сынов, которые когда-либо попадались на глаза. Но людям он нравился, они думали, что он настоящий человек, понимаете, настоящий живей богемный персонаж, продающий свои вирши на улице. Иногда они приглашали его посидеть у них за столиком в открытом кафе, и через минуту или две он уходил от них, предварительно сообщив, какие они буржуазные безмозглые козлы и что они сидят здесь словно дети, всасывая окружающее барахло с мыслью, что переживают настоящий опыт. Невероятно. Я имею в виду то чертово место, Йорквилль, и великий траханый обман, который так и сочился отовсюду.

Я наткнулся на своего друга, Тони Осборна, который вылетел из школы. Он стоял передо мной без ботинок, длинные волосы. Он жил с красивой девушкой над магазинчиком плакатов. Вообще-то он мне нравился, у него было магическое качество заставлять парней постарше иметь с ним дело. Но он стал для меня абсолютно классным с тех пор, как бросил школу. Как будто я был обывателем, который не видит всей картины. А его подружка была и вовсе лакомый кусочек: длинные черные волосы, костлявые узкие бедра в тесных джинсах, так и хотелось потянуться и положить руку у нее между ног. Честно.

Мы постояли у магазинчика плакатов, немного болтая обо всяком дерьме, слегка рисуясь, я старался показать, что у меня есть кое-какие дикие друзья, а он – ну, он знает зачем ему это было нужно, может быть, просто от изумления, что у козла вроде меня такая классная подружка.

В любом случае через некоторое время разговор выдохся, нам уже нечего было сказать, и мы двинулись дальше. Когда мы завернули за угол, Скарлет сказала:

– Мне нравится твой друг Тони. Он загадочный.

– Сейчас да. Только посмотрим, каким он будет загадочным, когда станет жить в картонной коробке и продавать карандаши.

– Современное общество, – сказала Скарлет, – должно предоставлять жилье всем.

Я не хочу сказать, что я сноб, но когда кто-нибудь начинает предложение со слов «современное общество», мне уже не хочется слушать, что будет дальше. Даже если эти слова слетают с губ моей подружки. Забавно, было даже какое-то облегчение в том, что Скарлет сказала что-то глупое. Это делало ее менее пугающей.

Мы двинулись по Авеню-роуд. Я бросил взгляд на большие круглые часы на вершине холма. На башне колледжа Верхняя Канада. На одну секунду мне показалось, что это луна.

– Что собираешься теперь делать? – спросила Скарлет.

– Убей меня бог, не знаю.

– Можем пойти обратно ко мне. Они уже будут спать. Отец встает в пять утра. Читает периодику.

Периодику. Очень изысканно, очень по-взрослому. Некоторое время мы молчали, и я поймал себя на мысли, что гадаю, умна ли Скарлет или у нее просто хорошая память. Собирает умные словечки, которые слышит, а потом извергает их. Вроде «читает периодику».

Мы сели в автобус на Сент-Клер, в тот, который идет через Форест-Хилл. Он всегда пустой, ярко освещенный. Летит по тихим улицам. В этой части города воздух пах по-другому. Около Данвеган-роуд находился маленький круглый парк, откуда был слышен город внизу. Ее голова немного склонилась к моему плечу, я коснулся ее лица рукой, наклонил голову очень медлен – но Она что – то говорила. Я поцеловал ее.

– Идем, – сказала она и столкнула меня со скамьи. – Поехали ко мне.

Прямо говоря, я надеялся, что ее старик не будет спать и мы с ним прилично поговорим и закончим все на хорошей ноте, но он, полагаю, слишком предался возлияниям и отошел ко сну где-то в глубине их большой белой квартиры.

– Хочешь выпить? – спросила Скарлет.

– Конечно.

Она исчезла в спальне и минутой позже появилась с большими зелеными бокалами на подносе. Я слышал, как звенят внутри кубики льда.

Я взял один стакан, заглянул в него и сделал глоток. По телу пробежала дрожь.

– Господи Иисусе, Скарлет, – прошептал я. – Что это такое?

– Скотч и кола. Любимый напиток «Битлз».

Я снова посмотрел в бокал.

– Не анализируй, Саймон. Просто выпей.

– Ты уверена, что «Битлз» пили эту штуку?

– Совершенно.

Она села на край кровати и обхватила локоть, большой зеленый бокал в другой руке.

– Ты ведь по-настоящему не пьешь, да?

– Не пью моторное масло.

Через некоторое время она поставила бокал.

– Здесь слишком светло, – сказала она и набросила красный шарф на лампу.

Все в порядке? – прошептал я.

– Пока мы ведем себя тихо.