Книга Греха - Платон Беседин Страница 28

На моём диване с недавних пор появились любимые плюшевые игрушки. По фен-шую, они служат эгрегорами защищённости. И я верю в то, что каждая из них защитит меня от самого себя.

Белого медведя Потапыча купил отец, в день, когда мне удалили аденоиды. Теперь у Потапыча уродливая родинка на лбу — результат затушенной сигареты. Свинку Хаврошу мне подарили на пятилетие. Я оторвал ей ухо.

Помню, как придумывал им имена. Теперь в магазинах детские игрушки продаются уже с именами. Детям не оставляют права на фантазию.

Игрушки выглядят старыми, потрёпанными, но родными. В каждой — частичка близких. Травмы и раны этих плюшевых созданий — одно из доказательств реальности моей жизни.

Похожий на обритого хомячка, полный пастор с протестантского канала глаголет: «И узрел я тогда Господа, и Господь дал мне хорошую работу. И стали мы счастливы, ибо деньги полились на нас божественной рекой.».

Когда он говорит всё это, то забавно подпрыгивает, словно каучуковый шарик, которым мы так любили играть в детстве.

«Бог всегда рядом. Это лучший бизнес-партнёр, с которым вы заключили самый выгодный в жизни контракт.»

Мысли становятся жестокими. Отстранённо я размышляю, как убить Марка Ароновича. Он гомосексуалист, и этим нужно воспользоваться.

Однажды, в Интернете, я проходил тест «Насколько вы гетеросексуальны?». Результат: «Вы гетеросексуальны на 63 %; вы слабо выраженный бисексуал».

По статистике доктора Кинзи, 33 % мужчин мечтали о гомосексуальной связи вплоть до оргазма. Каждый третий.

Я должен убить Марка Ароновича там, где он меньше всего этого ожидает. Когда он будет полностью расслаблен, максимально умиротворён.

В 1973 году тринадцать из пятнадцати членов президиума Американской психиатрической ассоциации решили, что гомосексуализм не является психическим заболеванием. До этого времени гомосексуалисты официально считались психами.

Марк Аронович сам предложил мне пройти посвящение. Эта история пишется не мной. Я уверен. Иначе как настолько удачно совпали предложение Марка Ароновича и задание Яблокова? Теперь, без сомнения, две эти точки, по закону геометрии, образуют прямую моего пути.

Я знаю, как и где должен убить Марка Ароновича. Но для чего? Чтобы в очередной раз попытаться спасти собственную шкуру?

Многих гетеросексуалов, которых зачастую обвиняют в агрессивной гомофобии, по сути, раздражает не гомосексуализм как таковой. Их раздражают люди, кичащиеся им как даром свыше. Такие люди свято полагают, что если ты гомосексуалист, то априори гений.

Марк Аронович не исключение. Но разве можно убить человека за надменность?

Я вдруг вспоминаю Станислава, посвящённого в секту. То, как он шёл в толпу с низко опущенной головой. Как самодовольно улыбался Марк Аронович, пряча в штанах член.

Психиатры полагают, что гомосексуальность напрямую связана с агрессией и садизмом, порождающими так называемый «комплекс власти» или «комплекс избранности». О нём мне твердил Яблоков.

Марк Аронович поставил смерть на конвейер. Поставил себя выше других. Без объяснений. Он просто нарёк себя богом при жизни.

Причины? Возможно, деньги. Или месть. Или чувство неполноценности. Или гомосексуальность, породившая садистический комплекс власти. Впрочем, тем, кто не смог победить вирус и стал трупом при жизни, причины не важны.

Мои доводы выглядят вескими. Марк Аронович Шварцман заслуживает смерти. Но решимости убить нет. Как бы я себя не убеждал.

И я набираю телефонный номер человека, который поможет мне разобраться. Безумие познаётся через безумие.

Инна приезжает через полчаса. С бутылкой вишнёвого ликёра. Уверен, в её сумочке лежит скальпель.

Мы пьём ликёр. Инна рассказывает о своей работе. Я слушаю. Открываем бутылку водки, припрятанную мной на «чёрный день». Наконец, я решаюсь задать вопрос:

— Инна, странный вопрос, — мнусь, — но неужели это так легко? Отрезать трупу член или вырезать клитор?

— Я кончаю от этого, Даня.

Лицо Инны равнодушно. Оно озаряется эмоциями только, когда она тянется за бокалом. Я понимаю, что смотрю в океан рафинированного безумия, а потому могу быть предельно искренним:

— Но ведь это… не совсем адекватно.

— Человек, — Инна потягивает водку из бокала, словно изысканный коктейль, — раб своих удовольствий. И только. Он не в силах изменить природу, не изнасиловав себя морально. Человек рождается с тем, что хочет изначально. Его страсти и желания в генах. Изменить себя, свою генетику или карму, он не может. У него есть два пути. Служить своим страстям или отказаться от желаний, обрекая себя на вечное воздержание. В первом случае человек, безусловно, безумен. Но безумен сознательно. Во втором варианте он сходит с ума от воздержания. Это безумие бессознательное, абсолютное, против его воли. И оно куда страшнее.