Намерение! - Любко Дереш Страница 28

В этот конкретный октябрьский вечер, когда в «Открытом кафе» гуляли день рождения Эдаса, сразу по окончании смены я почувствовал, что совсем не хочу идти домой, а хочу наоборот – гулять и веселиться. Хочу добыть себе Гоцу Дралу. 15

Было бы интересно посмотреть на нас со стороны. Я заметил, что из меня бы вышел неплохой вор. Ловкий, осторожный, бессовестный, не склонный наступать на те же грабли дважды. Словно огонь, который обжигает собственной дерзостью и умом. Моя тактика по завоеванию женского сердца напоминала сюжет киднепинга: по-змеиному, дурманно, пуская в глаза дым, прячась за зеркалами…

(Впрочем, с такой самооценкой – по-змеиному, ха-ха, дурманно – великих ограблений не совершить. Таких, как я, ловят на колхозном поле с ведром картошки.)

Гоца Драла виделась мне соперником. У нее был разум криминалиста-аналитика, тонкого знатока предмета своей заинтересованности. Она проникала, как вода, во все стыки и скважины, заранее просчитывала мои слова, мою логику. Она – преследователь, который без сожалений может посвятить всю жизнь погоне за целью. С одинаковым успехом охотится днем и ночью. Я боялся ее, ибо знал, что мои маски для нее ничто – повод для насмешек.

Как говорил старый мудрый Чжуан Цзы из книжного отдела, чьи размышления в зеленом переплете стояли на третьей полке сверху в средней секции, кгм-кгм, «Первый шаг к мудрости Дао – это ухватить тигра за яйца». Второй шаг к мудрости Дао – нет, не понять, что тобой руководило, а уяснить: отпускать тигра или нет?

Мы столкнулись возле туалета – я выходил, ей не терпелось войти. Может, какой-то секретный луч умышленно проецировал на нас идиотские ситуации вроде этой, когда надо мимикой передать что-то гораздо большее, чем простое удивление от встречи возле уборной.

Гоца повела себя опытнее – дернув меня за воротник, притянула мою голову к своим губам и прокричала сквозь музыку: «Там наверху! Есть мой столик! Я сейчас приду!» Прохладная рука, легкая и извилистая, соскользнула с моей шеи, и Гоца, оставив шлейф аромата уже узнаваемых духов, исчезла в туалете. Единственное, что могло меня в этот момент волновать, – не забыл ли я спустить после себя воду.

Поднявшись по ступенькам на балкон, я увидел на угловом столике ее киргизскую шерстяную сумочку – слишком стильную вещь, чтобы оставлять вот так без надзора. Ах, святая наивность. У нас тут уже несколько косметичек пропало, продавцы даже пробовали ловить вора на живца, но безуспешно.

Гоца вернулась жизнерадостная, с освеженной косметикой. Слегка подведенные ресницы, натурального цвета помада, чуть-чуть теней. Такой стиль называется «совсем незаметно». Но у Гоцы это получалось очень по-европейски – так, наверное, это делают модницы-берлинки или молодые парижанки. И этот аромат… м-м-м, аромат, который отныне будет преследовать меня, наверное, еще упрямее, чем его хозяйка.

«Хе-хе, – я мысленно потирал руки, раскусив ее макияж, – знаем ваши штучки!» В кафе было сколько угодно случаев понаблюдать за официантками, так что азы боевой раскраски я, считай, освоил.

Ее глаза блестели, раздраженные табачным дымом. Гоца прикуривала сигарету от сигареты.

– Ты не голодный? – поинтересовалась она, и если и можно было меня чем-нибудь застать врасплох, то именно этим. Я расчувствовался от такой заботы и, хотя был голоден как волк, почему-то отрицательно замотал головой:

– Я там… на кухне… нам давали…

– Тогда пошли потанцуем! – сказала она и, взяв меня за руку, потянула вниз, где бесились. И снова меня обставили! В последний раз я танцевал тогда, когда крутил истории со всякими олями вишенками в Медных Буках, под техно а-ля «Scooter» или «Фантом-2».

По телу снова прокатилась горячая волна и ударила в мягкие точки под коленями, аж подогнулись ноги. Везде лежали сухие листья, принесенные Ежом и его друзьями, а на квадратных столиках стояли маленькие «вечные» свечечки. Ебашил нечеловеческий IDM, игольчатый и глубокий, с присвистами и пустотами. Только мы вышли на майданчик, где можно было танцевать, как музыкальные ритмы обеднели, словно из-под камня разбежались сороконожки. Замелькал стробоскоп, болезненно ударяя по глазам: смена диджеев. Я увидел, как мэн по прозвищу Ганс покидает пульт, передавая эстафету Ежу, мэтру львовского minimal.

Гоца, не дожидаясь меня, поскакала мелким дрыгом, как писал классик, на глазах у изумленной публики. Это была часть нашего тайного преследования, так что если я хотел в самом деле того, чего хотел – а мудрый Чжуан Цзы недаром сравнивал такие желания с нераскуренным «косяком» маньчжурской сортовой, – значит, я должен был дать жару.

Музыка ритма не предала – он оставался достаточно подводным, однако сменили темп танцоры. Влюбленные пары пошли на склейку, словно коагулирующие эритроциты, как это описано в «Биологии» К. Вилли, которая стояла в верхнем ряду возле окна и которую у нас украла известно кто (мы тебя знаем!).

Гоца уверенно обвила мою шею руками, мои же руки обняли ее чуть-чуть, за талию. Когда я касался ее стана, меня наполняло ощущение невесомости, словно это была не девушка, а фантом.

Она была моего роста, может, чуть ниже. Мне еще не приходилось иметь дела с высокими девицами, но это было приятно и удобно. К тому же я почувствовал, какая она на самом деле тоненькая, эта Гоца… Гоценька? Или как ее нежно назвать?

– Ты такая… складная! – проорал я сквозь музыку. При ней чувствовал себя, будто мелю чепуху, ни в склад, ни в лад.

– ЧТО? – кричит она и, чтобы лучше слышать, прислоняется ко мне грудью.

Я мотаю головой, мол, ничего важного. Она смотрит мне в лицо, у нее удивительно правильная физиогномика. «По-настоящему красивая, – думаю я, – еще таких не встречал. Как ни крути, со всех сторон красивая и приятная».

– Пошли ко мне! – кричит она, когда музон снова делается groovy. – Малость отдохнем и вернемся! Зависнем тут на всю ночь, о’кей? К четырем должен прийти мой товарищ! Тоже будет вести сет!

Я снову киваю головой, мы размыкаем объятия, и

(время меняет кривизну)

Гоца побежала за сумкой. За дверью в бар в такт музыке колбасился Гагарин. Не прекращая ритмично кивать подбородком, он подал из-под стойки мою куртку. Пусть не держит на меня зла, что говорю за глаза, но из-за мимики он напоминал предмет кафешного интерьера. Например, табуретку.

Хотя тишина улицы была оглушительной по сравнению с децибеллами minimal house, завязывать разговор не хотелось. Даже не хотелось делать вид, что мне не хочется говорить из-за нечеловеческой усталости. Это хорошо, что мы так почувствовали друг друга. Она меня.

Идти было недалеко. Ее ателье помещалось в подвале. За время страданий в кафешном андеграунде меня от подземелий пробирала оскома. Однако нора Гоцы произвела позитивное впечатление, едва я переступил порог. Воздух тут был сухой и горячий, что для львовских подвалов большая редкость. Современная система акклиматизации, не иначе. Вслед за Гоцей я прошел по длинному белому коридору с низким потолком. Под стеной в коридоре стояла Гоцина обувь – сапожки, туфли, кроссовки, мокасины, тапочки, какие-то котурны и тэ дэ. На жест хозяйки я сменил обувь на предложенные шлепанцы, замечу, твердые и холодные. Пол был, к сожалению, без подогрева, зато с веселым узором.