Под местным наркозом - Гюнтер Грасс Страница 28

– Мне очень жаль. Такого со мной никогда, так сказать, не случалось. Но мазью от ожогов мы…

Нисколько ему не было жаль. Кто так скоро вспоминает про мазь от ожогов да еще и держит ее под рукой, тому не ведомо сострадание, тот ничего не делает наобум; но и я знал, что сделали бульдозеры. Генеральная уборка удалась мне до такой степени, что исчезли даже Линда и Шлотау. Признаюсь, я был рад, что не он, а врач снял последний мой колпачок. Я с облегчением позволил его цепкопалой ассистентке заткнуть мне рот. И когда мой врач извинился еще и еще раз, я смягчился: «С каждым может случиться, доктэр…»

Я простил его, но опустошенный уборкой экран не доставил врачу удовольствия: «Опять вам удалось вызвать Изничтожающееся Ничто».

– Приятно все-таки, доктэр, когда можно, хотя бы лишь теоретически, снова начать с нуля.

– Вам, стало быть, нравится – ваше ничто?

– Пока я только расчистил место…

– Применив силу, дорогой, применив силу!

– …а теперь можно что-то построить, что-то совершенно новое…

– А что, позвольте спросить?

– Действительно бесклассовое общество, а надстройкой над ним – всемирную педагогическую систему, довольно сходную с вашим всемирным здравоохранением…

– Вы ошибаетесь. Всемирное здравоохранение – это результат медленных и часто запоздалых реформ, а не глупого насилия, способного сотворить только ничто. Мы позволили себе записать ваш процесс уборки. Пока мы с ассистенткой будем готовиться к установке обоих нижних мостов, – взгляните-ка: превосходная работа! – ни посмотрите, как после этого «Ничто» – и из этого «Ничто» – восстанавливается то же самое, что было перед «Ничто».

(Когда я попытался познакомить его с требованиями радикального крыла моего 12-а – место для курения, право голоса для учеников, право ученического совета отстранять от работы реакционно настроенных педагогов, – он замучил меня сведениями о клиническом опыте применения дентального цемента ЭБА № 2, который закрепит мои мосты.) «Поскольку ЭБА № 2 возник не из этого „Ничто", а в результате ряда экспериментов, часто напрасных, мы можем на него положиться, тем более что благодаря такому своему компоненту, как кварц, он обеспечивает изоляцию даже от ледяной воды, что свойственно не всякому имеющемуся на рынке дентальному цементу. Но вы ведь постепенный прогресс ни во что не ставите. Хотите создавать самовластно. Начав с нуля. Просто смешно. Ну, что ж, пожалуйста. Посмотрим, что придет вам на ум, когда перед вами будет „Ничто"…»

Ловко он от меня отделался. Все закрутилось назад. «Ничто» превратилось опять в пастбище для потребителей. Сгоревшие универмаги (Burn, ware-house, bum) загорелись снова. Огонь погас и оставил битком набитые универмаги. Мои бульдозеры, только что прилежно сравнивавшие с землей производственные помещения и башни из масла, теперь, пятясь назад, выполняли строительные работы. Они, которые так ловко опрокидывали и сминали, теперь ставили на попа и разглаживали. Из специалистов-разрушителей получались искусные реставраторы. Разбитые в щепки встроенные шкафы, выпотрошенные гарнитуры мягкой мебели, расплющенные вторые автомобили и расстрелянные лампочки «Осрам» опять встраивались, пучились подушками, выпрямлялись и загорались. Настойчиво гудели исследовательские центры. Морозильник тоже обрел своих давних субквартирантов. (В самом низу сохраняла свежесть моя невеста.) Песнь песней рекламы звучала в обратной последовательности так же, как в прежней. И когда рекламировался хлеб из муки грубого помола, я уже заранее радовался аква-пику: «Долой реакционные зубные щетки! Пора покончить с этими паразитирующими бациллоносителями! Мы прощаемся с этой щетиной и провозглашаем революционную эпоху пульсирующей струи. Начался новый бесклассовый век. Ибо аква-пик предназначен для всех и пригоден для зубоврачебных целей…»

Врач уже держал удобный руке, изящной формы прибор: «Пока наш цемент замешивается на охлажденной стеклянной пластинке, я еще раз пройдусь, еще раз прочищу вам зубы этим спасителем человечества. Ведь аква-пик проникает в любую щелку, в любую трещинку, в любой карман».

Он чистил и лечил одновременно. Потом высушил зубы теплым воздухом и надел дорогие мосты сначала внизу слева, затем внизу справа.

– Разве это не выигрыш: мы обточили, чтобы сделать их опорными, четыре зуба – а поставим теперь шесть новых зубов.

Пока я мечтал оказаться на Гогенцоллерндаме, он называл свои мосты «прогрессивными» и говорил о «традиционных» жакетных коронках.

– А вы вообще-то знаете, почему они так именуются?

В этот момент я уже уговаривал Шербаума: «Неужели вас это нисколько не увлекает – став главным редактором, вдохнуть жизнь в захиревшую ученическую газету?»

– Вытачивается ступенька, и ее можно сравнить с плечом, на которое надевается жакет…

– Это же настоящая задача, Филипп!

– Но экстремальных нагрузок жакетные коронки не выдерживают.

– Вы могли бы опубликовать свои предложения насчет замены уроков Закона Божьего курсом философии…

– Например, осенью. Вы охотник до диких уток, куропаток, рагу из заячьих потрохов? Ну, вот. Попадет зуб на дробинку, и фарфор сломается.

Но Шербаум увильнул. У него, мол, другие планы. Еще рано о них говорить. («Пока они отложены, заморожены».) Мой ученик оставил меня у зубного врача.

– А при наших мостах ничего не сломается, потому что фарфор связан с платинированным золотом с помощью окиси. Поскольку речь идет о специальном легировании, «Дегусса» держит язык за зубами: государственная тайна! – Так, а теперь снова переключим на стереоскопическую картинку. Однако будьте осторожны в выборе слов! Только что надетые мосты недолго испортить. Все пойдет насмарку. Придется нам – как вы говорите – начинать с нуля. – Ну, как? Видите? Прелесть – правда?

Да уж, да. Какая жемчужность, как сразу хочется есть. И как он добился этого оттенка, этой желтоватой, переходящей в серое белизны. Художник! Они натуральнее настоящих. («Как по-вашему, Шербаум? Оправдало это себя? Или лучше бы я пустил в дело некие гусеничные самоходы и ковшовые погрузчики…») – «Я ничего не говорил, доктэр. Ничего!»

(Только теперь увидел я, под пленкой мази от ожогов, заглавное «Л», выжженное на моей нижней губе. О, Линдалиндалиндалинда…)

– Вы все выдержали стоически.

Его помощница исправно подала мне мои две таблетки арантила.

– Теперь сделаем перерыв на неделю, а потом займемся верхней челюстью.

Искушение лизнуть мазь.

– Мне было бы очень желательно растянуть перерыв на две недели.

Ждали моего ухода.

– Через две недели тоже найдутся просветы в моем расписании.

– Я должен заняться своим 12-а. Особенно беспокоит меня один ученик.

– Позвоните, если будет какой-нибудь непорядок. Ваши довольно натруженные десны склонны к воспалениям.