Бумажные города - Джон Майкл Грин Страница 28

Приехав ко мне, мы перешли через узкую полоску травы, отделявшую мой дом от дома Марго — как и в субботу. И снова дверь открыла Руфи, она сказала, что родители вернутся только в шесть; Мирна Маунтвизель возбужденно нарезала вокруг нас круги. Мы поднялись по лестнице. Руфи принесла нам ящик с инструментами из гаража, после чего мы какое-то время смотрели на дверь Марго. Мы не были мастерами на все руки.

— Ну, и что делать-то, черт? — спросил Бен.

— При Руфи не ругайся, — сказал я.

— Руфи, ты не протии, если я буду говорить «черт»?

— Мы в чертей не верим, — ответила она.

Радар перебил нас:

— Ребята. Ребята, дверь.

Он выудил из ящика с барахлом крестовую отвертку, опустился на колени и принялся скручивать ручку с замком. Я взял отвертку побольше, чтобы открутить петли, но там винтов вообще не оказалось. Я снова уставился на дверь. Руфи все это надоело, и она пошла вниз смотреть телик.

Радар снял ручку, и мы все, по очереди, заглянули в круглую дырку с необработанным деревянным краем. Там никакого послания не было. Ни записки, ничего. Я расстроился и перешел к петлям, гадая, как же снять их. Я принялся открывать-закрывать дверь, пытаясь понять, как там все устроено.

— Этот идиотский стих такой длинный, — сказал я, — неужели старик Уолт не мог уделить строчку-другую тому, как снимается дверь с косяка?

Только услышав ответ Радара, я понял, что он снова включил комп.

— Согласно Мультипедии, у нас тут двустворчатая торцевая петля. Надо просто отверткой выдавить штырек. Какой-то умник тут еще пошлость приписал. Ох, Мультипедия, любезнейшая, станете ли вы когда-либо точной?

Как только Мультипедия сообщила нам, что делать, дело пошло на удивление быстро. Я вытолкнул штырек из всех трех петель, а Бен снял дверь. Я осмотрел и петли, и дверную коробку. Но ничего особенного не увидел.

— На двери ничего нет, — констатировал Бен. Мы поставили ее обратно, а Радар вколотил штырьки на место ручкой отвертки.

Мы с Радаром пошли к Бену, дом которого по планировке был похож на мой, играть в «Ярость Арктики». Мы дошли до «игры в игре» — пейнтбол на леднике. Если попадешь противнику по яйцам, получаешь дополнительные очки. Очень изощренно.

— Старик, да она точно в Нью-Йорке, — сказал Бен.

Я заметил, как из-за угла показалось дуло, но и с места сдвинуться не успел, как он уже выстрелил мне между ног.

— Черт, — буркнул я.

Радар добавил:

— Похоже, что все ее прошлые подсказки указывали на какое-то место. Она говорит Джейсу о Нью-Йорке; потом указывает нам на двух человек, которые прожили там почти всю жизнь. Все сходится.

— Старик, она этого хочет, — сказал Бен. Я уже к нему подкрался, а он нажал на паузу. — Чтобы ты поехал в Нью-Йорк. Что, если это единственный способ найти Марго, согласно ее замыслу? Именно поехать туда?

— Что? Там миллионов двенадцать человек.

— Может, у нее тут есть доверенное лицо, — предположил Радар, — которое сообщит ей, что ты поехал.

— Лэйси! — воскликнул Бен. — Это точно она! Да! Тебе сейчас же надо садиться в самолет. Лэйси об этом узнает, сообщит ей, а Марго встретит тебя в аэропорту. Да. Старик, я тебя сейчас домой отвезу, ты соберешь вещи, а потом я доставлю тебя в аэропорт, ты купишь билет по своей кредитке, предназначенной только для экстренных случаев, Марго узнает, каким ты стал крутым мужиком, таким крутым, что Джейсу Ворзингтону и не снилось, и в итоге мы все трое пойдем на выпускной с самыми классными телками.

Я не сомневался в том, что рейс на Нью-Йорк будет скоро. Из Орландо, куда ни захочешь попасть, — вылет скоро. Но вот во всем остальном я уверен не был.

— Если ты позвонишь Лэйси… — сказал я.

— Она не признается! — воскликнул Бен. — Ты только подумай, сколько они уже прикидываются — наверное, они лишь сделали вид, что поссорились, чтобы ты не заподозрил, что именно она — поверенная Марго.

— Не знаю, как-то не особо складывается, — засомневался Радар.

Он говорил что-то еще, но я почти не слушал. Я смотрел на застывшую картинку игры и обдумывал ситуацию. Если Марго с Лэйси только притворились, что поссорились, Лэйси и с парнем своим, значит, порвала не по-настоящему? И ее беспокойство за подругу тоже было наигранным? Она показывала нам многочисленные письма — получается, фальшивые — отклики на объявления, которые развесила ее кузина в музыкальных магазинах Нью-Йорка. Нет, не может такого быть, Бен придумал идиотский план. Тем не менее, радовало, что у нас появился хоть какой-то план вообще. Но до конца учебного года оставалось всего две с половиной недели, и если я улечу в Нью-Йорк, то пропущу как минимум два дня — уж не говоря о том, что меня убьют родители, если я куплю билет на самолет по своей резервной кредитке. Чем больше я эту идею обдумывал, тем глупее она казалась. А вдруг я смогу увидеть ее прямо завтра… Но нет.

— Я школу не могу пропустить, — сказал наконец я. И продолжил игру. — У меня завтра тест по французскому.

— Знаешь, — ответил Бен, — ты такой романтичный, просто жуть.

Поиграв еще несколько минут, я пошел домой через Джефферсон-парк.

Мама мне однажды рассказала про больного мальчика, с которым она работала. До девяти лет он был совершенно нормальным, а потом у него умер папа. Несмотря на то что в мире полно девятилеток, у которых умирают отцы, мало кто из них сходит с ума; этот пацан, похоже, оказался не как все.

Он взял карандаш и стальной компас и начал рисовать на бумаге кружочки. Все они были ровно два дюйма в диаметре. Он обводил и обводил компас, пока лист не становился совершенно черным, а потом брал новый и начинал все с начала, и так каждый день, с утра до вечера; в школе он тоже рисовал эти кружочки, даже на тестах. Мама объяснила мне, что это повторяющееся действие, которое он придумал себе, помогало ему справляться с болью утраты, но вскоре привычка стала оказывать пагубное влияние. Ну так вот, мама с ним поговорила, заставила поплакать о папе, или что там еще у них было, парнишка прекратил рисовать круги и, предположительно, будет жить еще долго и счастливо. Но я иногда думаю об этом пацане, потому что мне кажется, что я его понимаю. Мне всегда нравилась монотонность. Мне, наверное, скучная жизнь никогда не казалась скучной. Я сомневаюсь, что смог бы объяснить это человеку вроде Марго, но рисовать всю жизнь кружочки — казалось мне довольно разумным сумасшествием.