Девушки без имени - Серена Бурдик Страница 28

Это не приходило мне в голову. Подобный брак стал бы непоправимой ошибкой!

— Мы можем сказать полиции, что ее похитили. Ее найдут и отправят домой.

Эмори посмотрел на свою мать:

— Мы с матерью считаем, что нам не следует предавать это огласке. Никаких властей, никаких репортеров. Мы решили нанять частного детектива, который ее выследит. Тем временем мы будем говорить, что она уехала в летний лагерь.

Мне показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Глаза Этты впились в меня. Я стащила перчатки и провела пальцами по шрамам. Мне было плевать, что их увидят.

— А как же Эффи? — наконец спросила я. — Что мы ей скажем?

Упоминание младшей дочери смягчило Эмори. Какая ирония: ее рождение расшатало наш брак, а теперь только она держала нас вместе. Эмори поставил свой стакан и положил руку мне на плечо, глядя на мои голые руки. На мгновение мне показалось, что он хочет взять их в свои. Он вздохнул:

— Неправильно просить ее лгать ради нас.

— Да.

— Но правда может ее убить.

— Если она узнает, что сестра ее бросила, она не выдержит.

— Пусть она думает, что это наша вина.

— Да, но что мы ей скажем?

— Думаю, то же, что и всем: мы отослали Луэллу в летний лагерь.

Я хотела прижаться к руке Эмори, почувствовать его пальцы на своей шее.

— Она нам не поверит. Она знает сестру лучше, чем мы.

Перенести такое проявление близости Этта не могла и немедленно вмешалась в разговор:

— Она поверит тому, что сказано. Если она будет задавать вопросы, заставьте ее умолкнуть. Это с вашего попущения Луэлла выросла такой гедонисткой. Не допустите той же ошибки с Эффи.

Оскорбление вошло под ребра, как пуля. Это была моя вина. Мне нужно было отослать Луэллу еще весной, как хотел Эмори, отнестись к ее угрозе всерьез, присмотреться к дочери внимательнее. Я снова сунула руки в перчатки, а рука Эмори соскользнула с моего плеча.

Этта разошлась, топнула ногой и гаркнула:

— Приведите Эффи сюда, пока я не вросла в это кресло! Уже темнеет! Теперь на улицу выходить опасно, иностранцы заполонили каждую щель в этом городе!

Как и я предсказывала, Эффи не поверила ни одному слову Эмори. Ее тихий голос, когда она спрашивала о сестре, резал меня словно ножом, пока я, забыв о приличиях, не расплакалась. Я потянулась к ней, но она отвернулась и выбежала из комнаты. Мне очень хотелось побежать за ней, но я остановила себя. Даже ребенком она протягивала ручки только к сестре и никогда ко мне.

Ночью я опять не спала. В три часа я встала посмотреть на Эффи. Во сне ее лицо казалось совсем детским. Меня тревожила ее бледность, да и темные круги под глазами стали гораздо заметнее. Увидев ее в постели без сестры, я вдруг ужасно испугалась: она была такая хрупкая, маленькая и слабая… Больше часа я сидела и смотрела на нее, прислушиваясь к малейшим изменениям ее дыхания. Это ее я всегда боялась потерять, а вовсе не Луэллу. Но то, что случилось, выбило меня из колеи. Мне очень хотелось лечь рядом с Эффи, но я сдержалась. Я всегда сдерживалась, лаская младшую дочь. Я не хотела баловать ее. Чтобы она выжила, нужно было обращаться с ней, как с обычным ребенком. Если она будет думать, что слабая, то такой и станет.

Следующие несколько месяцев я избегала Эмори, спала беспокойно, находила всю еду безвкусной и очень много курила. Если не считать этого, я вела хозяйство обычным образом, следила за порядком и выполняла все необходимое, ожидая новостей от Луэллы. Я говорила себе, что она просто потеряла интерес к этой затхлой жизни, и молилась, стоя на коленях в изножье кровати, чтобы она не вернулась домой замужней или, хуже того, незамужней, но скомпрометированной. Я продолжала надеяться. Но детектив явился с новостями только в октябре.

За ночь температура упала на двадцать градусов, и к десяти утра иней на земле так и не растаял. Я вышла утром, чтобы выкопать луковицы лилий. Но трава подо льдом казалась обманчиво мягкой. Совок напрасно царапал мерзлую землю, и я решила подождать до полудня, когда немного потеплеет.

Сообщение Неалы о появлении детектива застало меня за письменным столом. Детектив оказался высоким худым человеком с темно-карими глазами. Увидев его, я поспешно вскочила, и календарь с грохотом рухнул на пол. Я не обратила на это внимания и кинулась к дверям так быстро, что мужчина отступил на шаг.

— Какие новости?

— Ваш муж дома? — Он смотрел мимо меня.

— Он в конторе. Я передам ему все, что нужно.

Детектив нервным жестом стянул шляпу, а потом достал из нагрудного кармана письмо:

— Ваша дочь живет в небольшом городке под Портлендом, штат Мэн. Она не собирается возвращаться. И она пришла в ярость, узнав обо мне.

Я вырвала конверт у него из рук:

— Вы не должны были к ней ходить! Вы должны были сообщить, где нашли ее, чтобы мы могли с ней связаться.

— Не злитесь, мэм. Обсудите это с мужем. Я сделал то, что он велел.

Детектив водрузил шляпу на голову.

— Я пойду, — пробормотал он и исчез, прежде чем я успела задать еще один вопрос.

Когда Эмори вернулся, я сидела на диване с письмом на коленях. Неала телефонировала ему в контору, я слышала ее ирландский выговор в коридоре:

— Я не стала б вас беспокоить, сэр, но ваша жена больше часа сидит и не шевелится. Белая как простыня. Лучше бы вы вернулись.

Через открытое окно я услышала, как к дому подъехал автомобиль. В комнате слабо пахло лимонным маслом, которым Неала пользовалась при уборке, и дымом — в камине горел слабый огонь. Треснуло тлеющее полено, напугав меня, и в дымоход полетело облако искр. Я заметила, что канделябр, стоявший на каминной полке, сдвинут, а моя с девочками фотография, сделанная на Рождество, оказалась в книжном шкафу. Надо бы сказать Неале, чтобы она была повнимательнее — все должно оставаться на прежних местах.

Открылась дверь, и послышались тяжелые шаги Эмори. Я смотрела прямо перед собой.

— Прочти, — велела я, помахав письмом над подлокотником дивана.

Не обратив внимания на мой жест, он подошел к графину и налил себе скотча. Я никогда не замечала, чтобы он выпивал, но в последнее время он все время хватался за скотч. Я опустила руку, повернулась и посмотрела на мужа, почувствовав, как юбка цвета сливового джема обернулась вокруг ног.

— Налей мне тоже, пожалуйста.

Он застыл, не донеся стакана до губ. С любопытством посмотрел на меня. Я встретила взгляд его синих глаз, выдержав их напор. Эти глаза умели покорять девушек. Я давно это поняла. Эмори с дерзким выражением лица протянул мне свой стакан. Возможно, мое поведение могло его взволновать, но при иных обстоятельствах. Стараясь случайно не коснуться его руки, я взяла виски. Жгучая жидкость прокатилась по горлу, и я вдруг почувствовала себя увереннее. Я снова взмахнула письмом, как красной тряпкой перед быком: