Госпожа отеля «Ритц» - Мелани Бенджамин Страница 28

Тогда она была для него единственной женщиной в целом мире.

– В Париже нельзя спешить, – сказал он, беря Бланш за руку, как только она позволила ему это сделать. – Париж похож на прекрасную женщину. На тебя, Бланшетта. Его нужно смаковать. Как и тебя. – А потом он укусил ее за шею, и у нее екнуло сердце и закружилась голова – мужчина и город в этот момент так перепутались в сознании Бланш, так тесно переплелись, что она не знала, в кого в итоге влюбилась.

Она и до сих пор не знает.

А вот Джали знал. Боже, неужели он знал?

– Этот мужчина! – Джали расхаживал взад и вперед по номеру отеля «Кларидж», его лицо было искажено гневом. Бланш держала в руках целую охапку одежды; на следующий день они уезжали в Египет, и Джали велел ей собирать вещи.

Джали, невероятно красивый принц Джали Леден, который поднял ее с пола киностудии в Форт-Ли, штат Нью-Джерси, и пообещал звездное, полное арабских ночей будущее, прибыл в Париж неделю назад. Бланш тут же забыла о щеголеватом, склонном к нравоучениям маленьком французе. По крайней мере, так ей казалось, пока они с Джали потрясающе проводили время: катались по городу в его «Стац Беркете», ездили на скачки в Лонгшамп, танцевали до четырех утра в клубах на Монмартре, визжали от восторга в «Мулен Руж». Дрожали от восторга в постели.

Но неделя закончилась, и Бланш собирала вещи, чтобы ехать в Египет. Там она станет кинозвездой. Станет…

– Какой мужчина? – Бланш бросила одежду на стул.

– Этот француз. Этот клерк! – Ответ Джали сочился презрением.

– Клод… мой… Клод?

– Да, Клод. Твой Клод. Чем ты занималась до моего приезда, Бланш? – Джали крепко схватил ее за руку; она вскрикнула, но он не отпускал. – Что между вами было?

– Ничего! Он просто показал мне Париж. Ты ведь оставил меня здесь одну.

– И это все? Он был только гидом? Тогда зачем он приходил сюда минуту назад? Почему он угрожал мне, как будто имеет на это право?

– Как… Клод приходил сюда? – Бланш охватила паника; в конце концов, она едва знала этого Клода Аузелло. А вдруг он был одним из тех французов, о которых пишут в романах? Которые вызывают соперников на дуэль? Она не могла себе представить, чтобы Клод, маленький педантичный Клод, выкинул такое. Но что Бланш знала о нем? Порой он становился очень страстным; она краснела, вспоминая его прикосновения, его поцелуи, его шепот.

С Джали, сердито смотревшим на нее и явно заметившим ее румянец, все было понятно. Он точно способен убить соперника.

– Этот человечек… Он пришел сюда и заявил, что не позволит забрать тебя в Египет.

– Он – что? Как он вообще узнал о наших планах?

– Я сказал ему, когда организовывал наш переезд. Потом он пришел сюда и угрожал мне – мне! Принцу Джали Ледену! Этот лягушатник!

Джали отпустил ее руку, но Бланш не собиралась успокаивать его. Она была в ярости: злилась на Джали, злилась на Клода. Злилась на этих нелепых мужчин, каждый из которых считал, что владеет ею. Неужели у нее нет права голоса?

– Извини. – Бланш развернулась и вышла из комнаты.

Джали крикнул ей вслед:

– Куда это ты собралась, женщина?

– Куда мне, черт возьми, вздумается!

Она нажала кнопку вызова лифта, спустилась в вестибюль и вошла в кабинет Клода Аузелло.

Он сидел за столом и наливал себе вина. Он казался задумчивым, даже сердитым – пока не увидел ее. Затем он вскочил, опрокинув бокал; вино разлилось по бумагам на столе, и Бланш видела, что он отчаянно хочет вытереть их, спасти все что можно… Но вместо этого Клод бросился к ней.

– Бланш…

– Нет! – Она подняла руку. – Нет. По какому праву ты разговаривал с Джали? По какому праву ты заявил, что я не могу поехать с ним?

– По праву человека чести. И влюбленного мужчины.

– Честь? Любовь? – Бланш расхохоталась. – Ах ты, напыщенная маленькая задница! Что ты знаешь о Джали? Что ты обо мне знаешь? Ничего. Может, Джали – святой. Может, я не заслуживаю ни уважения, ни любви.

– Ты так не думаешь, – сказал Клод; его темно-синие глаза пробили брешь в ее броне.

– Не думаю, – призналась Бланш. – Но я все равно злюсь на тебя.

– Этот человек никогда не будет относиться к тебе с уважением. Он будет таскать тебя по всей Европе точно так же, как таскал по всему Парижу; водить в клубы, в эти нелепые джазовые кабаки, которые он так любит…

– Откуда ты знаешь, куда мы ездили на этой неделе?

– Я… – Клод поправил воротник, как будто он вдруг стал ему тесен. – Я…

– Ты следил за нами, верно? Я так и знала! – Бланш рассмеялась бы, если бы не была так взбешена. Прямо сценка из фильма про Кейстоунских копов! Величественный Клод, прячущийся за деревьями.

– Да, это так. Потому что ты нуждалась во мне. Тебе нужен кто-то, кто будет присматривать за тобой.

– Ты понятия не имеешь, что мне нужно. Я не какая-то невинная овечка, которую соблазняет злой серый волк. Я знаю, что делаю. Все мужчины одинаковые! Ты думаешь, что я принадлежу тебе!

– Я так не думаю, Бланш, но надеюсь… надеюсь, ты поймешь, что твое место здесь, со мной. Надеюсь, ты поймешь, что я буду обращаться с тобой как с богиней, с женой. Не как со шлюхой. А Джали может обращаться с женщинами только так… Вот в кого ты превратишься, если останешься с ним. В европейскую шлюху.

Хлоп!

Звук пронесся по комнате, как выстрел; она услышала его прежде, чем поняла, что делает; прежде, чем увидела, что отдергивает руку; прежде, чем почувствовала легкое покалывание в пальцах.

– О, Клод, прости меня, прости!

Бланш ударила его по щеке, и на глазах у Клода выступили слезы. Слезы разочарования.

– О, Клод! – Бланш начала всхлипывать; ее сердце разрывалось. Как она могла так поступить с ним? Эта мысль убивала ее – но она же заставила Бланш посмотреть на Клода по-новому. Только сейчас его облик приобрел четкость; словно всю ту неделю, что они провели вместе, он был для Бланш абстрактной идеей, а не человеком. Она знала, что не пожалеет, если даст пощечину Джали; по правде говоря, она уже делала это, и не раз. Бланш не сомневалась, что египетский ублюдок это заслужил.

Но Клод… он этого не заслуживал! Клод был порядочен, благороден, исполнен достоинства.

И считал ее такой же.

Плечи Бланш сотрясались от рыданий. Клод обнял ее, и она положила голову ему на грудь, которая оказалась надежнее и шире, чем выглядела в строгой менеджерской форме. Ее глаза были закрыты, и он бормотал что-то успокаивающее по-французски. Она не понимала слов. Но понимала главное.

Что этот мужчина любит ее. Что он хочет спасти ее от чего-то, чего она не понимала, но от чего нужна защита. Что он ценит ее больше, чем ждавший наверху принц.