Дилетантское прощание - Энн Тайлер Страница 27

– Нет. – Похоже, вопрос ее не удивил. – А я ждала. Шибко хотела его увидеть. Поначалу даже громко звала, умоляла явиться. И ты зовешь доктора Росалес?

– Зову. – Я набрал воздуху в грудь. – И порой мне кажется, что я ее вижу. – Я искоса глянул на Мими, но не прочел ее отклика. – Я понимаю, я выгляжу чокнутым. Но я это так объясняю: она, видимо, не хочет, чтобы я печалился. Видит, что я страдаю, и потому на минутку является.

– Чушь собачья, – сказала Мими.

– Да?

– Думаешь, я не печалилась по Деннису?

– Нет, я к тому…

– Я, по-твоему, не страдала? Но надо было жить дальше. А как иначе-то, когда трое малолетних детишек на шее и они во всем от тебя зависят? Со мной-то никто не нянькался.

– Да и со мной тоже, – сказал я.

Но Мими уже закончила разговор. Отмахнулась морщинистой рукой и пошла к дороге.

Я спросил у коллег. В день рождения Чарлза мы сидели за именинным тортом, угощаясь шампанским в бумажных стаканчиках. Похоже, вино придало мне храбрости.

– А вот интересно, – сказал я, когда Нандина отошла в свой кабинет ответить на телефонный звонок, – ни у кого из вас не было такого чувства, что близкий человек за вами наблюдает?

Вынимая свечи из торта, Пегги взглянула на меня озабоченно и сделала брови домиком. Я этого ожидал, но счел, что это ее выражение «ах, бедняжка Аарон» стоит вытерпеть, поскольку она-то наверняка верила, что близкие за нами наблюдают. Однако Пегги промолчала.

– В смысле, умерший близкий? – спросила Айрин.

– Да.

– Это покажется странным, – заявил Чарлз, – но у меня вот нет умерших близких.

– Повезло тебе, – сказала Пегги.

– Все мои бабушки и дедушки умерли задолго до моего рождения, а у родителей моих лошадиное здоровье, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить.

М-да, подумал я. Те, кто не пережил утрату, казались мне не вполне взрослыми.

– Мне было десять, когда отец погиб в автокатастрофе, – сказала Айрин. – Помню, я переживала, что теперь он всевидящ и узнает о моем пристрастии к магазинному воровству.

– Ого! – удивился Чарлз. – Ты воровала в магазинах?

– В аптеке Рида я стырила губную помаду. Слова ее о всезнании покойных меня заинтересовали. После падения дуба меня не раз посещала тревожная мысль, что теперь Дороти обо мне знает все, включая мои давние фантазии касательно Айрин.

– Самое смешное, что тогда я даже не пользовалась помадой. И вообще могла спокойно ее купить. Карманные деньги были всегда. Не знаю, что на меня нашло.

– И он узнал? – спросил я.

– Что?

– Отец узнал о твоем воровстве?

– Нет. Как он узнает-то?

– Ну да, конечно.

Из кабинета вернулась Нандина:

– Прошу прощенья! Звонил Гастингс Бернс, эсквайр. Помните его? «Дилетантская ссылка на правовую норму».

– «Дилетантское занудство», – сказала Айрин.

– «Дилетантская заноза в заднице», – добавил Чарлз.

Резкая смена темы меня порадовала, ибо сестра не успела узнать, о чем мы говорили.

Я шел на почту, что на Дипден-роуд, а Дороти шагала рядом. Она не «возникла», не «материализовалась», ничего такого. Просто шла вместе со мной. Ну вот как бывает во сне: ты кого-нибудь видишь, но не требуешь ненужных объяснений, откуда он тут взялся.

Я старался на нее не смотреть, чтоб не спугнуть. Но замедлил шаг. Я шел так осторожно, что со стороны выглядел, наверное, канатоходцем.

Перед почтой я остановился. Внутрь заходить не хотелось, там полно народу. Я повернулся к Дороти. Она выглядела… ну как всегда: чуть неуклюжая, взгляд прямой, легкая испарина над верхней губой, полные руки прижимают сумку к животу.

– Дороти, я тебя не отталкивал, – сказал я. – Как тебе такое в голову взбрело? И в мыслях не было тебя отталкивать. А ты, значит, так меня воспринимала?

– Да ладно. – Дороти отвернулась.

– Нет, отвечай. Поговори со мной. Давай это обсудим, хорошо?

Кажется, она хотела что-то сказать, но отвлеклась на свои ботинки. На левом развязался шнурок. Дороти присела на корточки и, повернувшись ко мне спиной, стала его завязывать. Терпение мое лопнуло.

– Говоришь, я тебя отталкиваю? – рявкнул я. – По-моему, все наоборот, черт возьми!

Дороти выпрямилась, обхватила сумку и пошла прочь. Я смотрел на стоптанные каблуки ее тяжелых ботинок и забахромившиеся края длинноватых брюк. Она дошла до Роланд-авеню, свернула направо и скрылась из виду.

Удивляетесь, почему я не кинулся вдогонку? Потому что разозлился. Столь беспардонное поведение меня взбеленило.

Я еще долго стоял перед почтой. У меня пропало всякое желание заниматься делами.

Когда-то к нам обратился человек со своим сборником советов молодым парам, собиравшимся пожениться. Книжка называлась «Смешанная компания». В результате мы не сговорились (автору показалось, что у нас чересчур дорого, и он предпочел публикацию в интернете), но я накрепко запомнил название книжки. «Смешанная компания». Оно вобрало в себя все изъяны института супружества.

– Есть вопрос, – сказал я. За нашим обычным столиком мы с Нейтом дожидались Люка, разбиравшегося с овощерезкой, у которой случился нервный срыв. – Тебя когда-нибудь навещали покойники?

– Не лично. – Нейт потянулся к хлебной корзинке.

– А как иначе-то?

– А вот так: мой дядя, вернее, двоюродный дед Дэниел, появился на газетной фотографии.

Видимо, он меня недопонял, но я не стал уточнять.

– Газета опубликовала фото латиноамериканских правительственных чиновников. – Нейт переломил бисквит. – Аргентинских, что ли? Или бразильских? Они попались на взятках. И среди них красовался мой дед. Только при полном параде, вся грудь в орденах.

– Хм…

– Что весьма странно, ибо несколько лет назад я своими глазами видел его в гробу.

– Да уж.

– И его ни с кем не спутаешь. Тот же крючковатый нос, тот же взгляд из-под нависших век. Вон, говорю, чего ты натворил! – Нейт оперся о стол и оглядел зал: – Тут подают масло?

Больше вопросов я не задавал.

И только от Гила я получил более или менее вразумительный ответ.

Причем я его даже не спрашивал. Согласитесь, надо уж совсем спятить, чтоб интересоваться у подрядчика, не общался ли он когда с покойниками.

– Жаль, что Дороти этого не видит, – сказал я, оглядывая новые книжные полки на веранде. И все, больше ничего.

– Да, жалко, – кивнул Гил. Сидя на корточках, он настраивал радиочасы. Мастеровые взяли в привычку всякий раз во время работы включать часы, и целый день на экране мигали цифры 9999, что его, надо думать, раздражало.