Папина жизнь - Дэйв Хилл Страница 27

— Прекрати читать мои мысли. Мы же только что познакомились.

— Я, пожалуй, хочу выйти. Что-то я уже пошла морщинками.

Я выскочил из ванны, снял полотенце и развернул перед ней. Анджела вышла из воды, и я старался смотреть на нее так, чтобы не особенно пялиться. Она была высокая, с плоской, мальчишеской фигурой. Я отметил веснушки на плечах и ногти на ногах, покрытые голубым лаком.

— Ты не против диснеевских мультиков? — ехидно осведомился я, оборачивая ее в полотенце с Королем-Львом. Тут я внезапно вспомнил о своей наготе. Интересно, что она думает обо мне.

— Меня с детства никто не заворачивал в полотенце, — легко сказала она. — Ты, наверное, привык так с детьми.

— Да, извини, привычка.

— Да я просто тебя дразню. Все нормально.

Анджела шагнула ко мне и нежно поцеловала. Я знаю, есть теория, что мужчины с детьми особенно привлекательны для женщин. В периоды особого отчаяния я заставлял себя в это поверить. Но сейчас я не чувствовал никакого отчаяния. Мне просто хотелось кое-что узнать.

— Как они тебе? Глория? Джед? Билли?

— Мне кажется, они прекрасны. Они замечательные. Ты, наверное, ими очень гордишься.

— Да, пожалуй, хотя, конечно, тут не только моя заслуга.

Анджела потуже затянула полотенце на груди и положила одну руку мне на плечо, а другую — ниже.

— Скажи, что я не сплю, — прошептал я, беспомощно затвердевая под ее рукой.

— В каком смысле?

— Ты здесь, со мной, мы одни, ты — взрослая, и ты — женщина. С ног до головы.

— Ты не спишь. И давай еще немного побудем взрослыми.

Кем я стал?

Псом с двумя членами.

Котом, наевшимся сливок.

Послушайте, я стал настоящим зверем. Особенно в тот момент, когда мы с Анджелой катили тележку в отделе фруктов и овощей.

— Возьмем бананы? Ты какие любишь, большие или маленькие?

— Мне больше нравятся маленькие. А сам не догадался?

— Умеешь ты подкалывать.

— А ты пока прямо само обаяние…

Да, я был настоящим Прекрасным Принцем. Я наслаждался в садах изобилия, среди мягких круглых персиков, каскадов сладкого винограда, сочных плодов манго и ароматных фиг.

— Ты просто насмотрелся «Обчистим супермаркет» ^[12], — заметила Анджела. Так и есть. На меня сильно влиял Дэйл Уинтон. Мы продефилировали в соседний отдел.

— Возьмем «Кэдбери», кремовое яйцо? — предложил я.

— Я такого не признаю.

— Прекрати пошлить хуже меня! — жалобно попросил я, притягивая ее к себе за ремень. — И прекрати смотреть на меня с высоты моего же роста!

— Экий ты деспотичный.

— Деспотичный. Хотя могу быть мягким и податливым.

Но позже, когда я выложил дома свои покупки и вез Анджелу с ее покупками к ней домой, мы посерьезнели. На втором этаже я, трепеща, следил, как она ищет в кармане своей джинсовой куртки ключи и открывает замок.

— Кстати, у тебя есть работа, — сообщила мне Анджела, скидывая пачку рекламной почты на коврик.

— Работа?

— Ну да, по отделке квартиры. Только не говори, что ты забыл!

— Не волнуйся, — ответил я. — С четверга только об этом и думал.

Анджела ввела меня в самую большую комнату, кухню-столовую. То, что я увидел, меня воодушевило. У нее стояли бумажные торшеры, на полу курчавился ковер, у стены стоял книжный шкаф, рядом — захламленный столик с компакт-дисками и стереосистемой, возле которой громоздились журналы и какие-то служебные бумажки. На стене висела доска, утыканная открытками и напоминаниями. Я научился подозрительно относиться к бездетным домам. Мне случалось в них бывать, среди шикарной мебели у степенных представителей общества потребителей — супружеских пар или высокомерных одиночек. У Анджелы мне было так же уютно, как у себя дома вместе с ней. И все же я настороженно ждал, не приближаясь к ней, пока она разгружала покупки. Я превратился в бедняка, наблюдающего за чужим домашним бытом. Как будто почувствовав, Анджела предложила:

— Ты не хочешь тут осмотреться?

В квартире было еще две комнаты, обе такие невозможно девчачьи, что по мне прошла дрожь нежности. В ее ванной стояла коробка тампонов, с трубы свисали постиранные лифчики и блузки, роняя капли на чайный поднос на полу. В спальне я позволил себе провести рукой по вешалкам в открытом шкафу и едва удержался, чтобы не открыть нижний ящик. Я украдкой, точно вор, косился на столик у кровати, в поисках каких-нибудь предметов из ее иного, женского мира. Кровать у нее была широкая, двуспальная. Над ней висела репродукция «Поцелуя» Густава Климта. Одним словом, эта спальня принадлежала человеку, лучше меня умеющему жить в одиночестве. А у меня одиночество составляло только половину времени.

— Ну и что ты думаешь? — Ее голос был ближе, чем я ожидал, — она вышла в коридор, чтобы не орать.

— Сделаю, — сказал я, быстро выходя к ней.

— Садись сюда, — предложила Анджела, указывая на стареющий футон. Я подчинился и взял из ее рук чашку чая. Свою она поставила на столик, сев на край, и смотрела мне прямо в лицо.

— Это будет несложно, — сказал я. — Протечек нигде не видно, штукатурка не отходит, как у меня дома, — у тебя все новее. Только цвета выбери.

Она сняла туфли и носки. Мне тут же захотелось наброситься и овладеть ею.

— Здорово, — сказала Анджела, голыми лодыжками обхватив мою ногу. — А сначала ты бы вот мне рассказал про Дайлис.