Делай, что хочешь - Елена Иваницкая Страница 27

– Марта, постойте. Я вижу, что вы огорчены, но, честное слово, не понимаю чем. Это же право поклонника – преподнести подарок в знак восхищения красотой или талантом. Почему же мне вы отказываете в таком праве?

Помня, что сестры всегда отвечают на прямой вопрос, я понадеялся на ответ и не ошибся. Остановилась, ответила.

– И огорчена, и не понимаю. Если бы вашей сестре поклонник дарил брильянты, вам бы это понравилось?

– Наверное, я постарался бы понять искренность его поступка… Особенно если бы он поспорил на ящик коньяка, скотина такая, что сестра примет подарок… Но довод подействовал. С самого начала они все отнеслись ко мне очень доверчиво – из-за дяди, конечно, – и теперь Марта колебалась: верить ли своему впечатлению или моим честным и недоумевающим глазам. Она поддавалась, оттаивала, а я втягивал ее в разговор:

– К сожалению, у меня нет сестры. Только брат, и мы не ладим. Если ошибся – простите. Но разве вам совсем ничего нельзя подарить? Мне этого хочется.

Она все-таки поверила мне, а не себе, и теперь смотрела растерянно и смущенно. Наверное, раскаивалась, что приписала мне злой умысел.

– Да, как-то неловко вышло… Но подарить? Конечно, нет. Здесь это было бы последнее дело. Для меня.

Такого ответа я непритворно не понял. Почему абсолютный запрет действует только здесь? Кстати, где – здесь? На алой полянке? «У нас на границе?»

Нельзя спрашивать, если не понимаешь, и признаваться, если не знаешь, – это правило понятно всякому, кто хочет доминировать в разговоре.

Покаянно опустив голову, я захлопнул коробку, но вновь протянул ей:

– Что ж, мне очень жаль. Тогда выбросьте эту злосчастную безделушку. – В глазах Марты метнулась тень отчаяния, о котором я только что вспоминал. – Но если не хотите даже прикоснуться, значит, приказываете, чтобы я выбросил ее сам.

Через секунду черный квадратик мелькнул бы среди красных листьев, но она перехватила мою руку. Неожиданно сильные пальцы сжали запястье, но тут же отпустили, и ладонь тихо раскрылась согласным и принимающим движением. Никакой радости от выигранного пари я не чувствовал, но иначе поступить не мог. Проводник, вновь оказавшийся рядом, ловко встал между нами – неужели подслушивал? – и остро скосил на меня свой обезьяний глаз. Мы вышли на полянку, и я понял, что история не закончилась: предстоит расправа. Не обманув догадки, Марта строго сказала:

– Возьмите эту вещь. Здесь, при всех. Андрес, передайте её, пожалуйста, вашему другу.

Застыв на мгновенье в мимике прерванного разговора, поднятые к нам лица стремительно перелепливались: у Герти и Старого Медведя – в одинаковое жалобное недоумение, у Юджины – в улыбку насмешливого понимания, у Андреса – в маску стиснутой злобы. Боялся ли он, что я поздравлю его с выигрышем, но у него рука не поднималась передать мне вещицу. Все это заметили и вопросительно ждали чего-то от нас обоих. Минута неловкости.

Юджина легко вскочила, быстро взяла коробочку, взглянула, откинув крышку, сказала: «Понятно. Красивая», – каким-то неуловимым движением опустила в мой нагрудный карман и скомандовала:

– Собираемся. Пустяки. Потом обсудим.

По-моему, никто больше не произнес не слова, но стало ясно, что они уезжают с Андресом, а я остаюсь с проводником.

Простучали колеса и копыта. Отшвырнув коробку, я растянулся на траве, глядя в сияющий голубой круг, схваченный красной резной окантовкой.

– Вы сами отыщете или мне искать? – спросил метис, стоявший поодаль с чем-то вроде мотыги.

– Ты подслушивал?

Улыбнувшись с выражением ангельского терпения, он отступил и исчез.

Мне казалось, что я лежу на дне глубокого озера, а пылающие кроны словно опрокинулись и отражаются в синей прозрачной воде. Вдруг на поверхности воды возникла рука с черной коробочкой.

– Больше не бросайте, ладно? – попросил проводник, и тихо опустил находку на траву. – Отыскать я и снова отыщу. Да не больно хочется.

Проследив, когда он отвернется, забросил подальше злосчастную вещицу. Отхлебнул коньяку и блаженно утонул в красно-голубых волнах. Досада и неловкость исчезли. Верная интуиция подсказывала, что они достались Марте. Пожалуй, не просто неловкость, а почти что горе. Да, именно так.

Легкая полудрема покачивала меня, пока флегматично учтивый голос проводника не спросил, хочу ли я ехать. «Или вы не готовы? Тогда подождем сколько скажете» Лениво поднимаясь, протянул ему фляжку и предложил подкрепиться.

– Спасибо, мне нельзя. Я алкоголик.

Слышать такую характеристику в первом лице – очень неожиданно и смешно.

– Глоток не повредит.

– Не уговаривайте. Когда вокруг выпивают, мне ничего. А наедине за разговором труднее удержаться

Отвинтив крышечку, я налил ее до краев и протянул искусительно. Он покачал головой, улыбнулся углом безгубого рта.

– Зачем вы это делаете? И как отсюда выберетесь?

Но протянул руку. И сразу опустил. Темные пальцы нервно сжались и разжались. Мне стало неприятно играть чужой слабостью. Выплеснул коньяк, спрятал фляжку. «Ладно, извини, поедем»

Последнее приключение этого дня догнало меня вечером в локанде.

– Вы обронили, – сообщил с порога Карло, подавая мне проклятую черную коробочку. – Гай заметил, подобрал, просил передать. Сам постеснялся почему-то.