Под лапой. Исповедь кошатника - Том Кокс Страница 27

Единственная до сих пор живая кошка из моего детства всегда была непоседливой, но в преклонном возрасте ее выходки стали совершенно невообразимыми. Маму это ужасно расстраивало, ведь она до сих пор надеялась, что однажды Слинк будет, как нормальная кошка, урчать, когда ей хорошо, а не когда она злится. За долгие годы мама перепробовала все: креветки, сардины, с десяток разных щеток для расчесывания, подушечки ручной работы, дорогущий кошачий корм, который рекламируют женщины в шелковых халатах, будто готовые встать на четвереньки и сами начать уплетать эти вкусняшки… Ничего не помогало, а любые изменения в лучшую сторону быстро сходили на нет стараниями моего отца, который, возможно в память о своем любимом питомце, взял на себя обязанности Монти и стал мучителем Дейзи.

– Чего ты там сказала? Ты опять про эту кошку? – кричал отец в другую трубку, услышав, как мама рассказывает мне про очередной припадок безумного урчания Слинк. – Эта чертовка меня с ума сведет.

Маленькой и худой кошке черепахового окраса, страдающей от неврозов и гиперактивной функции щитовидной железы, нелегко жить под одной крышей с одним из шести самых громкоголосых мужчин в северной Британии. Еще хуже, когда этот мужчина тебя недолюбливает.

Дело в том, что папе скорее по душе дикие, а не домашние звери. Этот человек как-то провел целый день, делая наброски козлиной бороды. Этот человек однажды так засмотрелся на быка в поле, что съехал на своем «Моррис Марина» в кювет – пришлось вызывать техпомощь. А на тех представителей фауны, которые требуют к себе больше внимания, он почему-то жалеет слов и времени.

Папа не понимал, что каждый раз, когда он громко топал по лестнице, когда не стеснялся в выражениях по поводу характера Слинк или прогонял ее со своего любимого кресла, он лишь усугублял проблему. Чем сильнее становились его нападки, тем безумнее вела себя Дейзи.

Никаких слов из одного-двух слогов, обычно использующихся для обозначения кошачьих звуков, не хватало для описания криков, вырывавшихся из ее пасти. Будучи хозяином двух невероятно громкоголосых котов, я понимал, каково это, когда в твои разговоры врывается бессмысленная какофония, но Дейзи – это нечто совершенно иное. Со всей учтивостью скажу: когда я читал «Кладбище домашних животных» Стивена Кинга, и там кот главного героя восставал из мертвых, я представлял, что именно такой вопль он и издает.

У мамы имелось достаточно разумное объяснение тому, почему Дейзи перебивает ее во время разговора по телефону: кошка уверена, что мама в такой момент разговаривает с ней, а не с какой-то бананоподобной пластмассовой штучкой с кнопками. Однако этим невозможно было объяснить, почему, когда мама хотела поговорить именно с Дейзи, та, к ее разочарованию, молчала или же убегала под стол.

Когда телефоны стали еще четче передавать звук, самые простые звонки – коллеге или сантехнику – начали вызывать жуткую неразбериху. («Нет, в сточной трубе ничего не застряло, это просто моя кошка. Что? Нет, кошка вовсе не застряла в трубе, она в полном порядке… Да, уверена, она только что на меня шипела»). Зная привычки Дейзи, я давно сообразил, как избежать подобных недоразумений, но из-за ее завываний мама все больше волновалась о моей низкосортной кочевой жизни, не скупясь на негативные комментарии по этому поводу. Найми она сморщенную и выжившую из ума старушку, чтобы та после каждого высказанного мамой беспокойства завывала «Обречен!», эффект был бы примерно тот же. Когда и отец кричал «Пусть обходит стороной всяких придурков!» из соседней комнаты, атака по трем фронтам становилась невыносимой.

И без консультации психотерапевта понятно: родители переживали, что бесконечные фургоны для перевозки мебели и комплекты карточек для оповещения о смене адреса как-то повлияли на мою ранимую психику. Неужели мне, как и отцу с той козой, суждено вечно скитаться в поисках неуловимой травы, которая зеленее? Да, уже несколько лет я постоянно переезжаю и принимаю не всегда верные решения. Аренда дома в Трауз и судебное разбирательство с бывшими владельцами «Дьявольского домика», честная продажа которого затянулась на пятнадцать месяцев, выпотрошили наш банковский счет; мне пришлось писать в два раза чаще, а Ди выставляла на продажу в Интернет все больше и больше вещей.

Прекрасный арендованный домик стал настоящим спасением, но это ведь тоже недвижимость, а с недвижимостью связаны лишь проблемы и нехватка денег. С другой стороны, зря родители намекали на мою неосмотрительность, ведь осторожность – главный побочный эффект еженедельного выслушивания советов вроде «держись подальше от придурков». А если им вдруг начинало казаться, что история повторяется, я сразу мог указать на пару слабых мест в их доводах.

Во-первых, хоть мои недавние переезды и были своего рода бегством, мне нравился процесс поиска жилья. Мне нравилось, как мысль о новом доме распаляла воображение. Мне нравилось, сколько возможностей открывалось всего после двадцати минут поиска на сайте объявлений о продаже недвижимости, а у моей жены начинали течь слюнки при мысли о том, что ей предстоит заново обставить жилье. Рассуждали мы примерно так: если повезет, мы проживем на этом свете лет семьдесят-восемьдесят, а с нашей любовью к кошкам, которая вряд ли вдруг испарится, нам не удастся вдоволь попутешествовать, так почему бы не провести это время, живя в разных местах и переделывая обстановку под свой вкус?

Во-вторых, главной целью отца в его поиске идеального дома было найти спокойное, уединенное и обязательно деревенское на вид место. После трех лет жизни в Норфолке моя цель стала совершенно иной: найти место, где моим котам будет хорошо и безопасно.

Останавливаясь у очередного дома с табличкой «Продается», первым делом мы с Ди, оценив внешний вид строения, спрашивали друг друга: «Подойдет ли это нашим мурлыкам?» В самом деле, кошкам удобно далеко не везде. Прежде всего, отметаем квартиры, кроме тех, что на первом этаже и с садиком. Центр города, неподалеку от основных улиц – исключено, да и с проблемами «тихих» деревенских магистралей мы столкнулись чересчур близко. Дома у проселочных дорог уже лучше, но машины обычно проносятся по ним с большой скоростью – и довольно редко, так что безрассудные кошаки не понимали, что их надо бояться. Дом в Трауз подходил по многим параметрам, но в результате выматывающих сеансов «антипридурочных» советов я начал переживать, не закончатся ли прогулки Медведя по проселочной дороге к трассе тем, что однажды его собьет член Нориджской ассоциации любителей секса в парке, спешащий на важное собрание.

«Перевернутый дом» стал более чем удачным компромиссом. Расположенный на окраине торгового городка Ист-Мендлхем, с дороги он казался чем-то вроде недостроенного военного бункера – как будто в самый разгар работы строитель узнал, что война кончилась, и постарался переделать его в бунгало. Из-за этого покупатели в последний момент отказывались от осмотра, и пожилая пара не могла продать дом уже больше года. Они описывали его как бунгало с тремя кабинетами и всего одной спальней.

Однако любой человек хоть с каким-то воображением легко разглядит в этом доме потенциал, особенно если увидит два нижних этажа и окна от пола до потолка, из которых открывается вид на огромное озеро, граничащее с садом. Мы пробыли там всего десять минут, а Ди уже мысленно снесла четыре стены и вернула постройке 1962 года ее былое великолепие. «Перевернутый дом» вдавался в один из самых крутых холмов Норфолка, отчего первые два этажа выглядели укромными, словно пещера: трудно было поверить, что совсем неподалеку проходит трасса. А еще это означало, что если четверо бескрылых существ малого роста вдруг из любопытства захотят добраться до этой трассы, ничего у них не выйдет. Надо только следить, чтобы входная дверь была заперта, и тогда на пути к шоссе им придется либо забраться вверх по двенадцатиметровой стене или винтовой лестнице и перепрыгнуть через полутораметровый забор, либо пройти с полкилометра окольными путями. Тогда их отпугнут гогочущие мужчины из местного Клуба консерваторов, публика паба, где выступают никчемные трибьют-группы Дэвида Боуи, и стада гусей, которые не терпят глупцов. И даже если Ральф, Джанет, Медведь или Шипли все-таки доберутся до дороги, они не найдут там ничего интересного, кроме автосервиса и муниципального микрорайона, построенного в 1980-е, – ни в какое сравнение с разнообразием дикой природы озера и близлежащего склона.