Пампа блюз - Рольф Лапперт Страница 27

Я крадусь на цыпочках по темной прихожей в направлении двери Масловецки. К счастью, пол кафельный, и меня не может выдать скрип половицы. Когда две минуты назад я вошел в дом через боковой вход, из пивной раздавались голоса. Отто ругался с Вилли, а потом мне показалось, что Масловецки что-то крикнул им, после чего оба замолчали. На первом этаже валяются выпавшие балясины перил, я вооружаюсь одной из них. На всякий случай.

Хотя в доме темно, я вижу, что дверь приоткрыта. Я останавливаюсь, чтобы снять кроссовки, и захожу в квартиру в носках. Внутри я снова останавливаюсь и прислушиваюсь. Ничего. Тусклого света луны и луча от уличного фонаря маловато, чтобы осветить комнату. Я осторожно делаю несколько шагов в полутьму. У Масловецки огромная квартира. В ней пять комнат, она занимает весь этаж. Я нечасто бывал здесь, но помню планировку. Сейчас я в гостиной. Слева от меня — комната для гостей, рядом — спальня с прилегающей к ней ванной комнатой, прямо — кухня и кабинет.

Вдруг я слышу шум, как будто что-то легкое падает на пол. Звук идет из спальни или из ванной. Я медленно продвигаюсь вперед и стараюсь не дышать. Хотя я понимаю, кто здесь, я крепче сжимаю балясину в руке. Кажется, я вижу проблеск света под дверью ванной и опускаюсь на колени. Рассеянный желтоватый свет проникает в щелку снизу. Я ползу дальше на четвереньках, в последний раз прислушиваюсь у двери и легонько толкаю ее. В воздухе чувствуется запах лосьона после бритья Масловецки.

Света нет.

Когда я собираюсь встать на ноги и нащупать выключатель, я получаю сильный удар дверью по голове. Меня пронзает тупая боль. Я падаю назад и, оглушенный, остаюсь лежать на полу. В ушах стоит шум, я слышу, как где-то вдалеке кто-то выбегает из комнаты и дверь за ним захлопывается. Впервые я вижу звезды, не смотря на небо. Я закрываю глаза. Рука по-прежнему сжимает деревяшку. Я отпускаю ее. Тихо матерясь, сажусь, держась за голову руками, будто она сейчас разлетится на тысячи осколков.

Наконец я поднимаюсь на ноги, ковыляю в ванную, набираю в ладони холодную воду и умываю лицо. Голова гудит, как улей. Несколько минут я стою, наклонившись над раковиной, и жду, пока стихнет боль. Потом выхожу из квартиры, надеваю кроссовки и спускаюсь вниз к комнате номер три. В замочную скважину видно, что за дверью до сих пор горит свет. Я стучу, жду, стучу еще раз, немного громче. Тишина.

— Эй? — зову я. — Лена?

Голова болит даже от собственного голоса.

— Лена? Это я, Бен! Открой! Я знаю, что ты там!

Я стучу в дверь кулаком, но скоро сдаюсь и спускаюсь вниз, в пивную.

Кроме Хорста и Альфонса, все так и сидят за нашим столом. Карл улыбается, когда видит меня, и снова принимается за свои журналы. Отто, Курт и Вилли уже так надрались, что бормочут что-то бессвязное. Рюман уснул на боку, мордой поближе к пустой миске.

Масловецки стоит за стойкой и убирает стаканы на полку.

— Я было подумал, что ты уснул прямо на улице.

Я беру бутылку пива из холодильника, открываю и выпиваю половину. Прикладываю холодное стекло ко лбу.

— В твою квартиру кто-то забрался, — говорю я тихо, хотя троица за столом уже явно плохо понимает, что происходит вокруг.

Масловецки смеется. Потом до него доходит, что я никогда не шучу, и он смотрит на меня в недоумении.

— Что? — спрашивает он.

— Идем со мной! — я вливаю в себя вторую половину бутылки и направляюсь к двери.

— Я сейчас вернусь, парни! — кричит Масловецки в направлении стола. — Краник опять заклинило!

Он идет за мной.

Я стою в коридоре и жду, когда Масловецки закроет дверь в пивную. Он щелкает выключателем, и я зажмуриваюсь, потому что от света больно глазам.

— Она была в твоей квартире.

— Кто?

— Лена!

— Когда?

— Только что!

— Ты уверен? Ты ее видел?

— Она заехала мне дверью по башке!

Я двумя руками убираю волосы назад, чтобы Масловецки увидел синяк или шишку на лбу.

— Небольшое покраснение.

— Неужели? — я едва сдерживаюсь, чтобы не наорать на Масловецки. — Да моя голова сейчас просто взорвется к чертям!

— И что ты теперь будешь делать?

— Я? Она вломилась в твою квартиру!

— Я не запираю дверь.

— И ничего не имеешь против, если люди будут заходить и брать твои вещи?

— Если это была наша красотка, вряд ли она что-то украла. Просто хотела осмотреться. На языке журналистов — разведать обстановку.

Я смотрю на него с выпученными глазами и спрашиваю себя, уж не спятил ли он окончательно.

— Что, по-твоему, я должен сделать? — спрашивает он. И театрально разводит руками. — Если я задам ей прямой вопрос, она будет все отрицать. А доказательств у нас нет. Ну, а если это не она, значит, она обидится и завтра же уедет.