Это моя вина - Эмили Локхарт Страница 27

– Естественно, – сказала Стелла, откусив кусок тоста. – Они животные.

Фрэнки знала, что должна принять сторону Элизабет, но была не согласна.

– Я думаю, что девушки могут так же рваться вперед, как и парни, – сказала она.

– Да ладно, – сказала Элизабет. – Посмотри на природу. У кого большой хвост: у павлина или у… как ее?

– Павлинихи, – сказал Мэттью.

– Именно. А у кого большие рога? Лохматая грива? – спросила Элизабет.

– У парней, – ответил Дин.

– Да. Да, – продолжала Фрэнки. – Но львы, на самом деле, хороший пример того, о чем я говорю. Охотятся на газелей самки, пока самцы сидят вокруг и, я не знаю, рычат, наверное. Женщины агрессивнее мужчин.

– Нет. – Элизабет повернулась к Фрэнки. – Что они делают, когда убивают газель? Отдают ее льву. И всегда держатся вместе, это как орден сестер-львиц, а самцы у них одинокие охотники. Они не общаются друг с другом, потому что слишком агрессивны для этого, но самки всегда готовы сотрудничать.

– Сестры-львицы молодцы! – сказала Стелла, – Женщинам нужно держаться вместе.

Но Фрэнки сказала:

– Это скользкая тема, Элизабет.

– Почему?

– Потому что как только ты говоришь, что женщины такие, а мужчины другие, и что это так у других видов, и должно быть так же у людей, то, даже если что-то из этого правда – даже если многое из этого правда, – ты открываешь дорогу очень стремным допущениям. Например – женщины склонны к сотрудничеству, и у них недостаточно развито стремление к лидерству, чтобы управлять крупными компаниями или командовать полками. Или что мужчины в принципе не могут быть верными, потому что хотят распространить свое семя. Такие допущения только создают проблемы.

– Ох, – сказала Элизабет. – Чемпион из дискуссионного клуба бросается в атаку.

– Кроме того, любую ситуацию можно понимать по-разному. Если бы хвост был у самки павлина, все бы говорили: это потому, что девушки красивее парней, девочки более озабочены внешностью, девушки любят рюшечки и кружавчики…

– Девушки определено красивее, – перебил ее Дин.

– Спасибо, милый, – отозвалась Стелла.

– Может быть, у других видов, но не у павлинов. Вот что я пытаюсь донести, – сказала Фрэнки. – У павлинов красивее самцы, и мы говорим, что это тестостерон. Что это мужественность, а не красота. Видите, что я имею в виду?

– Я поняла тебя, – с деланой искренностью сказала Элизабет. – Мы все тебя поняли. Но я пытаюсь сказать, что эти ребята, вцепившиеся друг другу в глотки, ведут себя так же, как два павлина, распушивших хвосты, как бы говоря: «Эй, псы, посмотрите на мой хвост, разве я не самый мужикастый мужик?» Так же, как некоторые ребята хвастаются бумажниками. Девушки так не делают.

– Разве вы обе сейчас не это делаете? – спросил Альфа.

Фрэнки не обратила на него внимания.

– Я хочу сказать, что как только ты начинаешь говорить, что женщины всегда за сотрудничество и кооперацию, то недооцениваешь людей, которые… не знаю… могут захватить мир.

– О, ты совсем как Опра.

– И то же самое про мужчин, – продолжала Фрэнки. – Если ты говоришь, что они зависят от тестостерона, даже если это отчасти правда, ты заставляешь их думать, что они должны постоянно вести себя так, будто в них нет ничего, кроме тестостерона. Тогда ребята, у которых меньше тестостерона… как называется та рыба? Та рыба, у которой самец вынашивает потомство?

– Морской конек, – сказал Мэттью, не поднимая глаз.

– Да, он. Так что все морские коньки мира будут думать, что они должны быть как лоси, что никто не уважает морских коньков, они становятся несчастными. Разве нет?

Альфа закончил есть и отодвинул тарелку на середину стола.

– Я бы хотел заявить, – серьезно сказал он, – что, если бы Мэттью был животным, он был бы морским коньком.

– Пес, – Мэттью покачал головой. – Я не морской конек.

– Правда? А ведешь себя как морской конек.

– А что не так с морским коньком? – спросила Фрэнки. – Я знаю много девушек, которые не отказались бы от морского конька.

– Видишь? – Альфа взмахнул рукой в сторону Фрэнки. – Вот о чем я говорил.

– Что? – спросила Фрэнки.

– Альфа, – жестко произнес Мэттью, – я сказал, что мы обсудим это позже.

(Что они собираются обсуждать? Явно что-то связанное с ней. С возражениями Альфы против нее.)

– Ладно, – произнес Альфа, вставая.

Мгновение он выглядел так, будто вот-вот в ярости выбежит из столовой. Но потом он как будто передумал, обошел стол и, встав рядом с Элизабет, громко прошептал:

– Доедай свой изюм и обсудим вопрос с моим тестостероном наедине. Что думаешь?

Элизабет покачала головой:

– После ужина я буду писать эссе для университета с Ханной и Розмари. Разбирайтесь со своим тестостероном сами, мистер.

– Сурово, – шепнул Дин.

– О, она постоянно пытается загнать меня под каблук, – рассмеялся Альфа. – Постоянно плетет свои коварные планы. Но я просто не могу оказаться под каблуком.

– Посмотрим, – сказала Элизабет.

– Это правда, – Альфа помахал ей, выходя из столовой. – У меня иммунитет к попыткам загнать меня под каблук.

Элизабет оставалась в столовой всего минуту после того, как Альфа исчез.

Потом она собрала свои многочисленные блюдца на поднос и ушла.

– Думаешь, она пошла за ним? – Фрэнки спросила Мэттью. Она и раньше слышала, как Альфа говорит о сексе. Как будто у него нет проблем с сексом, никогда не было, как будто он никогда не был девственником, и секс – это ерунда. Но каждый раз, когда она это слышала, ей было не по себе.

– Они всегда идут за Альфой, – ухмыльнулся Дин. – Неважно, как громко они возмущаются, как они кудахтают, но Волчица всегда идет за ним.

Когда они вышли из столовой, Мэттью никак не прокомментировал то, что Фрэнки села за стол старшего курса.

И ничего о споре с Элизабет или замечании Альфы о морских коньках. Он вообще ничего об этом не сказал. Обдумав все как следует, Фрэнки поняла, что Мэттью вообще практически не участвовал в разговоре – необычно для человека, который предпочитает проводить обед за разговорами об абортах или политике на Ближнем Востоке.

И он не спросил ее, как прошел обед с Портером.

По дороге к общежитиям Мэттью болтал о том, куда он собирается поступать (Йель, Принстон, Гарвард, Браун и т. д.), спрашивал, как Фрэнки сыграла в алтимат-фрисби в воскресенье, рассказывал, как он оделся яичницей на Хэллоуин и спасался бегством от старшего мальчика, одетого вилкой.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что вы с Альфой обсудите что-то потом? – осторожно перебила его Фрэнки.