Проклятая - Кристина Цагария Страница 27

Публика на площади встречает ее аплодисментами.

Сегодня утром я вышла из дому. Сегодня праздник, день святого Мартина. Теперь мне уже больше не нравится бывать среди людей. Я не выношу их взглядов и тех недомолвок, которые читаю у них на губах. Эти слова они никогда не произносят целиком, но их и не надо слышать: и так понятно, что это за слова – это угрозы. И я понимаю это, видя, как они презрительно поджимают рты и поднимают брови. Это видно даже и по морщинкам, собирающимся у них около губ. Эти угрозы можно и не слушать: они уже написаны на их лицах.

И все-таки я не могу сидеть дома взаперти. Сегодня у нас главный городской праздник, день святого покровителя нашего города, и мы с сестрой пришли на площадь. Мы держимся за руки и, смешавшись с толпой, идем за процессией, за статуей святого Мартина. Мы смотрим вперед и идем за нашим святым, потому что святой Мартин принадлежит всем. Хотя я и не хлопаю в ладоши, как все.

Кто-то в честь праздника выстрелил из ружья. Собаки залаяли, а дети заплакали. Все медленно идут за статуей. В первом ряду процессии идут трое церковных служек, одетых в белое. Один из них держит шест, к которому прикреплен громкоговоритель. Священник читает молитвы. Духовой оркестр играет музыку. А святой Мартин, обнажив меч, угрожает своему городу.

Карабинеры здесь повсюду. Когда я их вижу, моя тоска проходит, и я продолжаю свой путь, крепко прижимая к себе сестренку.

Наши девчонки накрасились, надели высокие сапоги и укороченные курточки, купленные на рынке в Соверато [33]. А еще на них джинсы с заниженной талией. И из-под них виден край кружевных трусиков. Они все черноволосые, но все перекрасились. В толпе мелькают белые, рыжие, каштановые головы с накладными прядями и волосы, разглаженные утюжками.

Парни со своими девчонками идут парочками, под руку. У ребят в руках мобильники, и они прямо на ходу посылают эсэмэски. Пожилые дамы накануне побывали в парикмахерской, сделали себе укладки с начесом, и их серебристого цвета волосы не мнутся от ветра. Мамочки толкают вперед прогулочные коляски, к каждой из которых цепляются еще два-три ребенка. Фанфары гремят. Подружки, жеманничая, идут под руку, а мальчишки, собравшись по трое, идут за ними следом.

К празднику город разукрасили. На главной улице развесили иллюминацию. Сегодня вечером ее зажгут. И здесь уже стоят лотки под огромными зонтиками в белую и красную полоску. А на лотках разложены цукаты и сухофрукты.

Мы тут все. Две тысячи человек. Или, может быть, чуть меньше. Мы все друг друга знаем. Здороваемся друг с другом. Друг перед другом красуемся. Идем процессией, за святым.

Стоит ноябрь, но день выдался теплый.

Городок

Машина едет по улицам городка. Анна, свернувшись в клубок, лежит между сиденьями. На ней набросаны куртки. И все эту машину видят. И ее, Анну, видит каждый. Их много. Теперь это уже ни для кого не тайна. Теперь этим принято бахвалиться.

И никто не останавливает эту машину. Никто не задает никаких вопросов. А город продолжает жить своей жизнью, продолжает глазеть. И уже поползли слухи. Сначала люди сплетничают только дома, в кругу семьи, а потом – и с друзьями. На площади. В церкви.

Теперь это уже ни для кого не секрет.