Частная жизнь Пиппы Ли - Ребекка Миллер Страница 27

Сперва казалось, я читаю рукопись тайком. Только, думаю, Кэт поняла, что она лежит не на месте, потому как вскоре начала оставлять ее аккуратной стопкой возле моей кровати. Каждое утро за завтраком она многозначительно смотрела на меня и заговорщицки подмигивала. Бедная тетя Триш! Трудно сказать, насколько хорошо она знала Кэт. Хотя разве можно было не знать? А как же вульгарная Шелли, псевдоактриса, которая, хоть и «жила сейчас в Сан-Франциско», в тетиной квартире появлялась с завидной регулярностью? А как же гиперсексуальная, порой агрессивная манера держаться и разговаривать? Роман я даже не упоминаю! Полагаю, секрет заключался в том, что Триш любила Кэт и искренне надеялась на взаимность.

Помню, тем утром я, стоя на коленях, выметала крошки из-под стола, а Кэт молча за мной наблюдала.

— Кем хочешь стать, когда вырастешь? — наконец спросила она приятным низким голосом.

Я села на корточки и пожала плечами.

— Ну, что у тебя лучше всего получается? — не унималась Кэт.

Почему-то вспомнились глаза мистера Брауна и изумление, читавшееся в них, — на пляже, когда я медленно, со знанием дела начала его ласкать.

— Ничего.

— Должен же у тебя быть какой-то талант!

— Талант есть не у всех, — спокойно парировала я.

— Бесталанные люди обычно самые милые, — проговорила Кэт. — А ты милая?

В памяти возникла Сьюки, сползшая на краешек дивана тети Триш, словно ее застрелили. Пришлось покачать головой.

— Тогда пусть у тебя лучше найдется талант!

— А с чего вдруг такой интерес к моей персоне?

— Просто я верю в тебя, малышка, — заявила Кэт и отправилась в ванную превращаться в унылую секретаршу. Когда вернулась, у нее «неожиданно» возникла идея. Для иллюстрации романа требовались непристойные фотографии, и она хотела сделать из меня Китти. Я на секунду задумалась. — После выхода книги заплачу, — пообещала она.

— Хорошо, — кивнула я.

Раздеться оказалось проще простого. Некоторые трудности возникли лишь с костюмами. Кэт прятала их на одной из полок своего шкафа в большой картонной коробке с надписью «Кухонные принадлежности». Среди «принадлежностей» нашлись бриджи для верховой езды с вырезанной ластовицей, платье стюардессы со съемными вставками на груди и лайкровый комбинезон. Я хохотала как сумасшедшая: вот так наряды!

Сьюки наряжала меня чуть ли не с младенчества: в три я была Мэй Уэст, в семь — Джейн Мэнсфилд. [8]Карнавальные цацки она хранила в деревянном ящике, который мы называли «сундучком потех». Даже сейчас, после кончины Сьюки — туманным осенним утром мама тихо, без шума и суеты, перестала дышать, — даже сейчас те странные, жутковатые альбомы наверняка хранятся в подвале у Честера. Странички, вероятно, разлагаются от содержащейся в дешевой бумаге кислоты, но тем не менее, открыв пыльную клеенчатую обложку, вы с удивлением обнаружите не фотографии четверых мальчиков и младшей девочки, счастливой семьи местного пастора, а изображения одной малышки, волоокой блондинки в эфемерных платьях и боа из перьев, пристально глядящей в объектив. Пиппа в год, в два, от трех до пяти, от семи до четырнадцати… Со временем взгляд миндалевидных глаз меняется: сначала в нем сквозит невинное веселье, затем — мрачное понимание, а под конец — откровенная ненависть.

В общем, опыта мне хватало. Кэт глазам своим не верила: никакого стеснения. Я смотрела в объектив, словно в лицо неприятного мне человека. По крайней мере, так сказала Кэт и добавила: «Ты вылитая Китти». Она считала свою героиню воплощением распутства, заложенного в каждой женщине. Китти была бесстрашной, абсолютно бесстрашной.

— А тебе не хотелось бы стать бесстрашной? — спросила она, перезаряжая старенький, видавший виды «Кэнон».

— Да, пожалуй.

— Корчишь из себя Снежную королеву, а на самом деле ты размазня! Бесстрашные девушки не рыдают после каждого разговора с мамой. Они забывают прошлое и думают только о будущем.

— Вот по каким законам ты живешь!

— Милая, я девушка с Плутона, личность страшная и опасная.

— Как же ты спелась с тетей Триш?

— Сама удивляюсь! Но она меня любит, она теперь моя мамочка. Знаешь, крошка, не все на свете подчиняется законам логики.

Следующим утром Кэт выскочила из ванной в спортивных брюках, по обыкновению боксируя с невидимой тенью. На работу она не собиралась: позвонила начальнице и соврала, что болеет. В дверь позвонили — пришла Шелли. Даже не пришла, а ворвалась, огласив квартиру громким голосом, сила которого увеличивалась за счет объема грудной клетки. Издав боевой клич в лучших традициях индейцев, она принялась хватать пластинки тети Триш и в итоге брезгливо вытащила альбом Кэрол Кинг.

— Даже не пачкайся! — посоветовала Кэт и достала из-под электропианино картонную коробку. — Лучше взгляни на мои.

Поставив альбом Отиса Реддинга, они принялись танцевать под «Постучу по дереву». Шелли танцевала по-настоящему похабно: вот широкие бедра призывно дернулись вперед раз, другой, третий, на лице застыла уродливая гримаса, руки взлетели вверх, полная грудь натянула свитер. Ну, начнем? — прогудела она.

Кэт извивалась под проникновенный соул, томные, страстные глаза покрылись поволокой. Легонько коснувшись моего запястья, она притянула меня к себе. Я стала двигаться в такт музыке, понимая, что предаю добродетельную тетю и вливаюсь в круг гламурного порока. Я упивалась собственным безрассудством: надо же, могу нарушать правила!

Шелли предназначалась роль миссис Вашингтон, богачки, которую Китти соблазняла в загородном особняке. Для фотосессии пришлось, как говорится, «воссоздать атмосферу романа». Напустившая важность Кэт с головой ушла в творчество: колдовала над освещением, выбирала костюмы и декорации. Меня одели в белые, по-девчоночьи большие трусы, черный бюстгальтер с конусообразными чашечками и черные туфли на высоченном каблуке. Сюжет был таков: я краду жемчужное ожерелье миссис Вашингтон, но тут появляется хозяйка в костюме для верховой езды. Возмущенная моим преступлением, она решает: воровку нужно выпороть. Требовалась обычная фотосессия, но Кэт превратила ее чуть ли не в съемки фильма. Шелли настолько вжилась в роль, что, застукав меня с ожерельем, искренне разрыдалась от гнева. Кэт умирала от восторга.

Успешно справившись со вступительной частью, наш «режиссер» столкнулась с технической проблемой: миссис Вашингтон следовало меня выпороть — но как сделать сцену естественной, не причинив боль? Кэт предложила Шелли воспользоваться тростью с резиновым наконечником, весьма кстати оказавшейся над каминной полкой, только опускать не до конца, останавливаясь в нескольких сантиметрах от моих ягодиц. Шелли попробовала. Глазомер ее явно подвел, и она хлестнула тростью так сильно, что я взвизгнула. На попе появился красный след, и я вытянула шею, желая его рассмотреть. Встревоженная Кэт бросилась было ко мне, но, видимо, в моих глазах читалось нечто, показывающее, что все в порядке.