Что создано под Луной? - Николай Удальцов Страница 27

И народ своим героизмом и кровью заплатил именно за такое руководство.

– А страна действительно так сильна, что кавказец мог быть уверенным в победе?

– Она сильна так, что ее нельзя победить. И если бы не одно «но»…

– Какое?

– Эту страну нельзя будет победить в войне, но под руководством кавказца, страна войну едва не проиграет…

Риоль представил себе войну.

Куски тротила будут рвать человеческую природу на уродливые части, не деля ее на живую и мертвую.

И только потом, когда все нетленное обернется тленом, произойдет скрупулезная оценка сделанного.

А на месте живого, ставшего мертвым, кто-то – по сути, безразлично кто – провозгласит свою победу.

И эта победа, как и победа всякая, будет хранить ровно столько тайн, сколько необходимо для того, чтобы победитель выглядел пристойно.

А люди забудут о том, что не бывает войн, в которых главными врагами народа не были бы диктаторы, ведущие народ на войну. Ведь у диктаторов всегда есть лазейка – не бывает такой антинародной войны, которую диктатору нельзя было бы назвать народной. – Только помни, Риоль, – вздохнул Крайст, – Во времена диктатур самые большие потери страны несут не в войнах, а между ними…

– Скажи, Крайст, – спросила девушка, скачанная с интернета, – А почему старики с таким энтузиазмом, что ли – не могу слова подыскать – вспоминают войну? Ведь – это же, в конце концов, убийство, смерть?

– Они не убийства вспоминают, а свое братство. Свое единение.

И еще – Великая война – это единственное время, когда у граждан Советского Союза был настоящий, понятный им враг…

– Крайст, – спросил Риоль после некоторого молчания, во время которого все медленно поднимались по улице, вначале вдоль сквера, за невысокой чугунной решеткой, а потом – мимо тяжелого, серого многоэтажного здания, похожего на наркомат, но носившего название: «Политехнический музей», – Крайст, что происходит с этими людьми?

– Человек не может жить в постоянном ожидании ареста. Он должен доверять своему времени.

Или, по крайней мере, считать, что он ему доверяет.

И здесь, самый простой способ – не задумываться о том, что происходит.

– Не задумываться – это не просто.

– Просто.

Просто, свой голос совести нужно превратить в хор большинства…

– Люди сами виноваты в этом?

– Понимаешь, Риоль, лишив людей частной собственности, а, следовательно, частной инициативы, большевики низвели их ниже обезьян. Куда-то на уровень одноклеточных…

Одноклеточные – не сопротивляются…

– Но почему народ ничего не делает с теми, кто его фактически уничтожает? – Потому, что коммунисты – единственная в истории власть, уничтожающая народ от имени народа…

– В то же время, в столице люди выглядят такими счастливыми, Крайст.

– Чуть позже, я покажу тебе по-настоящему счастливого несчастного человека. А пока запомни – если бы эти не выглядели счастливыми, их очень быстро заменили на тех, кто выглядел бы счастливым.

– Люди понимают всю эту лицемерность?

– Знаешь, почему они выглядят такими счастливыми? – Крайст не смотрел на Риоля, но Риоль понимал, что слова Крайста обращены к нему.

– Почему?

– Потому, что им запрещают задумываться над тем, почему их жизнь – такая…

– Сколько же людей слушает кавказца и не понимает того, что происходит на самом деле?

– Количество непонимающих не может быть больше количества слушающих.

И еще – советскому человеку негде спрятаться от социализма…

Риоль посмотрел на Крайста, и вдруг увидел то, чего еще ни разу не видел в его усталых голубых глазах.

Увиденное было на столько неожиданным, что, в первый момент, Риоль решил, что ошибся.

Крайст лишь несколько мгновений смотрел в глаза Риоля, а потом опустил свои.

И тогда Риоль понял, что оказался прав: Крайсту было стыдно за людей!

Создателю было стыдно за свое творение…

– Ты показываешь нам страшные вещи, Крайст.

– Какую бы страшную вещь я не показал вам, знайте, что в этом мире есть вещи еще страшнее.

– Тюрьмы? – спросил Риоль.

– Лагеря, – ответил Крайст, – Они так ужасны, что потом, когда эпоха лагерей закончилась, у власти не хватило смелости рассказать о них, а у всего остального мира – не хватило воображения их представить.

– Крайст, – поморщился Риоль, – Такое впечатление, что власть ввела образ жизни, словно завершающий мироздание.

Без страха перед судом потомков.

– Завершение мироздания – это род смерти, а не образ жизни…

* * *

Несколько дней и ночей ходили они по миру, ожидающему чуда всеобщего счастья, и, во имя этого чуда, разрушающему все вокруг себя.

То есть, Крайст и его спутники занимались самым обычным делом, ведь если задуматься, то все люди, чем бы они ни занимались, занимаются одним и тем же – ходят по миру.

Впрочем, если не задумываться, то – тоже.

Ходили они, как правило, все вместе. Только Искариот время от времени куда-то пропадал, видимо где-то правил свою запущенную судьбу. Правда, появлялся обычно, он довольно скоро:

– Удивительная вещь, – сказал Искариот при очередном появлении, – Все церкви разрушены. Хотя некоторые превращены в склады.

Но это тоже разрушение.

– Что ты видишь в этом удивительного? – пожал плечами Крайст, – Тебе то уже должно быть понятно, что это за мир.

– Удивительно не то, что люди, живущие без Бога, разрушили церкви. Или превратили церкви в овощехранилища.

Самое удивительно то, что они сделали с одной из них.

– А что они сделали? – спросила девушка, скачанная с интернета.

– Они превратили ее в музей атеизма, – проговорил Крайст, не дожидаясь ответа Искариота – Такой метаморфоз мог удивить любого нормального человека, в том числе и Искариота.

– Тебя, что, это не возмущает? – спросил, вдруг ставший серьезным Искариот.

Вообще-то, Искариот не баловал своих спутников многообразием мимики. Пожалуй, только ирония, замешанная иногда на призрении, иногда на обычном смехе, время от времени скульптурствовала на его лице.

Но, в этом случае, как показалось Риолю, даже Искариот был поражен.

– В принципе – нет, – ответил Крайст, не меняя выражения лица:

– Если можно с уважением относиться к вере, то, почему нельзя с уважением относиться к атеизму?

Ведь для очень многих людей самым не достоверным в любой вере является то, на чем она базируется…

Услышав эти слова Крайста, Риоль был и удивлен, и озадачен одновременно, и Крайст заметил это:

– Человек имеет право на любую свободу совести, до тех пор, пока его собственное представление о порядочности не ущемляет свободы совести других людей.