Моя судьба - Саша Канес Страница 27

Прямо из Шереметьева-2 мы приехали на работу, чтобы обсудить результаты поездки с Игорем Борисовичем. Чертков остался очень доволен всем, что я ему рассказала. По его мнению, все происходило ровно так, как и должно было происходить. Мудак Егерев произвел на индусов впечатление… мудака, и это страховало нас от его возможных попыток сделать в Индии что-нибудь самостоятельно. Ему, конечно, объяснили, что для него такие попытки смертельно опасны, но… от клинического идиота можно ожидать любых неожиданностей. По поводу требований, выдвинутых Лалитом Чатурвэди, Чертков не стал высказываться. Я поняла, что он не в состоянии решить все сам и нуждается в каком-то времени для оценки своих реальных возможностей.

Домой я отправилась на собственной «Тойоте». Леша еще не появлялся на работе с тех пор, как по моему указанию уехал с Евпатием к целителю. Дома я застала самую настоящую гулянку. Дети уже спали, а мама пила какую-то мутную жидкость, сидя за столом с Евпатием и каким-то еще пожилым дядькой. Дядька был красномордый, здоровенный и очень веселый. Оказалось, что это и был тот самый паралитик Данила Степанович, которого еще недавно еле живого повезли к колдуну-целителю. Незадолго до моего появления от них уехал водитель Леша, уставший с дороги и все равно лишенный возможности выпить со всеми медовухи, ведь он должен был еще ехать домой. Я не видела Данилу Степановича в его недавнем трагическом состоянии, но сейчас он был хоть куда. Он еще слегка прихрамывал, немного кривил рот и заикался, но под воздействием медовухи уже активно клеился к маме. Ее это очень смешило, а Евпатия, напротив, смущало и огорчало.

С моим появлением веселье вошло в новую стадию. Мне налили целую кружку пахнущего гречишным медом хмельного напитка и принялись пить теперь уже за мое здоровье. Несмотря на усталость, я с удовольствием выпила пару кружек за новоисцеленного. Евпатий подтвердил, что он помнит о просьбе, с которой я обратилась к нему перед их поездкой, и он готов поехать к Архипушке — так звали целителя — когда понадобится. А понадобилось, надо сказать, скоро.

Я, естественно, поинтересовалась у Евпатия, что именно делал пресловутый целитель с дядькой Данилой. Использовал ли он, спрашивала я, какие-то травы или всякую чушь типа заклинаний и приговоров? Но ничего более осмысленного, чем расплывчатое заявление о том, что у Архипушки есть своя «секретная метода», я не услышала. «Ну, и бог с ним, — подумала я. — Пусть темнит. Главное — помогло!»

Десять раз я напоминала Оле, что заказала для них с Леней VIP-зал на прилете, но, непривычные к «новорусским» веяниям, они проскочили мимо девушки с плакатиком и вышли там же, где проходили все прочие пассажиры. Честно говоря, слово «проскочили» никак не подходило к Лене, который, хоть и не пользовался креслом-каталкой, но тяжело, с трудно скрываемой болью, шел, опираясь на костыль и палку. Голова его также была ограничена в движениях большим пластиковым ошейником. Я, честно говоря, была немало раздражена, так как Леня с Олей напрочь отказались принимать от меня билеты бизнес-класса. И это при том, что я вполне могла позволить себе арендовать для них отдельный самолет. Увидев, что они так и не появились в зале для привилегированных пассажиров, я, чертыхаясь, рванула к выходу из таможни и как раз застала их выходящими сквозь толпу «бомбил», призывно крутящих на волосатых пальцах ключи от своих тарантасов.

— Извини, — бросилась ко мне Оля. — Мы так и не поняли, к кому обращаться по поводу VIPа. Решили, что здесь быстрее…

— Там девица вас ждала, с плакатиком, с красненьким таким!

— Какая разница теперь! — прошептал Леня и улыбнулся мне. — Мы уже тут. Это главное!

Я подбежала к нему, подхватила за локти и, чуть приподнявшись на цыпочках, поцеловала в губы.

— Помнишь Уфу, вокзал, комендатуру?

— Да, спасибо тебе.

Он уже говорил мне это слово по телефону, но сейчас меня это «спасибо» словно резануло по сердцу.

— На здоровье! Дурак!

Леша загрузил в «Мерседес» их багаж и повез нас в отель. По дороге я узнала, что в последние месяцы проблемы и неприятности буквально сыпались на семью Ильиных. Мало этой аварии со всеми жуткими последствиями, так вдобавок ко всему неделю назад у отца случился инфаркт. Раньше родители собирались тоже приехать в Москву, но теперь мать круглые сутки дежурила у кровати мужа, и ни о каких поездках не могло быть и речи.

Огромный люкс, снятый мной за восемьсот долларов в день, состоял из двух спален, гостиной и небольшой кухни. Каждая спальня имела свою ванную комнату.

— Это безобразие! Ты ставишь нас в неудобное положение! — выговорил, я бы даже сказала, вышептал мне Леня.

— Да! А кто меня отправил в свое время в собственном вагоне-люксе? — напомнила я Лене его былой подвиг.

Он вздохнул, тяжело опустился в широкое кресло и перевел взгляд на окно. Из этого положения ему было видно только серое московское небо с плывущими по нему тяжелыми облаками. Я впервые задумалась о том, что мы совсем мало знакомы друг с другом. Тогда, в машине, мы не успели сказать друг другу и десятка фраз. А при первой встрече, в прошлой жизни, мы были совсем другими. Я не знала, о чем говорить с человеком, которого я давным-давно полюбила с первого взгляда, потом потеряла, а теперь опять нашла. Я не могла понять, он ли это или кто-то совсем другой?

Оля была в своей спальне и не выходила оттуда, наверное, чтобы не мешать нам.

— Кем ты сейчас работаешь? — Я сама удивилась, что у меня вырвался этот совершенно неуместный сейчас вопрос.

Но Леню это не удивило.

— Преподаю в школе программирование и компьютеры.

— Почему, ведь ты такой способный и умный?

— В школе должны преподавать способные и умные. Я уже отучился в институте и увидел однажды вечером ватагу детей — трех мальчиков и двух девочек, по девять-десять лет. Я заглянул в будку, откуда они выбежали, и увидел повешенную кошку. И я решил, что буду учить детей… тому, что сам умею… И постараюсь сделать так, чтобы они никогда не вешали кошек!