Падение ангела - Юкио Мисима Страница 27

Хонда выяснил, что Тору родился в 29-м году Сева [27]двадцатого марта: если Йинг Тьян умерла позже, то его предположения теряли всякий смысл, поэтому он всячески пытался уточнить это, задействовав все свои связи, но время шло, и неизвестность оставалась, так что он вплотную занялся процедурой усыновления.

От сестры-близнеца Йинг Тьян Хонда слышал только, что Йинг Тьян умерла «весной», и очень жалел, что не уточнил дату. Хонда запросил американское посольство, узнал там адрес сестры, которая уже вернулась с мужем в Америку, снова и снова посылал туда письма, но от нее не было ни слуху ни духу. В конце концов он обратился к приятелю яз Министерства иностранных дел, отправили запрос в японское посольство в Бангкоке и получили ответ, что этим вопросом занимаются, после чего ни звука.

Можно было бы не считаться с расходами, но, страдая старческим нетерпением и изрядной скупостью, Хонда спешил только с усыновлением и перестал выяснять дату смерти Йинг Тьян. Ему это стало в тягость.

Тогда, в 27-м году Сева, [28]нервная система Хонды, которого увлекал классический принцип деления состояния на три части, была молодой и гибкой. Теперь, когда классическая точка зрения рухнула, Хонда, напротив, настаивал на ней и рассорился по этому поводу со своим консультантом по имущественным вопросам, который был младше его на пятнадцать лет.

За прошедшие двадцать три года его состояние увеличилось по меньшей мере в пять раз и составляло один миллиард семьсот восемьдесят миллионов иен. Полученные им в 23-м году Сева [29]триста шестьдесят миллионов иен без остатка были разделены на три части по сто двадцать миллионов и вложены в землю, ценные бумаги и банки. Вложенные в землю капиталы увеличились в десять раз, ценные бумаги увеличили капитал в три раза, банковские вклады уменьшились.

Хонда, как и те джентльмены с широкими отложными воротниками, которые играют в бильярд в клубах английского типа, предпочитал устойчивый доход. Он был склонен скорее презирать спекуляции, как в те времена, когда быть джентльменом значило владеть «достойными, надежными» акциями компаний «Токё-кайдзё», «Токё-дэнрёку», «Токё-гасу», «Кансай-дэнрёку». Все эти акции, которыми он особенно не интересовался, увеличили вложенный в них капитал втрое, и благодаря прибыли в пятнадцать процентов налог, которым облагались его доходы, даже не заслуживал упоминания.

Акции — как предпочтения в выборе галстука: не может пожилой человек повязать галстук с модным узором, яркий или широкий. Не нося такой галстук, он может не получить сулимых им выгод, зато благополучно избежит опасности, которая вполне реальна, веди он себя по-другому.

С 35-го года Сева [30]в течение десяти лет японцы, как и американцы, постепенно научились определять возраст человека по тому, какими акциями он владеет. Со временем некогда высоко котировавшиеся на рынке акции теряли свое достоинство и превращались практически в «темных лошадок». И обычной стала ситуация, когда производитель деталей для транзисторных приемников регистрировал годовой объем продаж» в миллиард иен, и акции стоимостью пятьдесят иен начинали стоить тысячу четыреста иен.

Озабоченный достоинством акций, Хонда тем не менее никак не интересовался выгодой, которую может принести земля.

В 29-м году Сева [31]стало очень выгодным строить дома, которые потом сдавали внаем американцам, вблизи американской военной базы в Сагамихара. Тогда дороже стоило строительство, чем земля. Хонда по совету своего консультанта, не интересуясь домами, купил в том месте десять тысяч цубо незастроенной земли по цене триста иен за цубо. Сейчас она стоила семьдесят-восемьдесят тысяч за цубо, земля, которая обошлась ему когда-то в три миллиона иен, поднялась в цене до семисот пятидесяти миллионов.

Конечно, это следовало бы назвать счастливой случайностью: были земли прибыльные, были и неприбыльные. Но все-таки ни один цубо не подешевел. Теперь ему было жаль, что он в свое время не взял половину того леса в горах, за который получил триста шестьдесят миллионов.

Погоня за деньгами давала удивительный жизненный опыт. Стоило Хонде подумать, что будь он посмелее, мог бы увеличить свое состояние в несколько десятков раз, как тут же приходила мысль о том, что он не лишился состояния именно благодаря тому, что придерживался надежных способов, и ему оставалось думать, что путь, по которому он шел, самый удачный. Но слабое сожаление и недовольство все-таки оставались. Эти ощущения сталкивались с тем, что можно было бы назвать недовольством по поводу собственного характера, поэтому появление в некотором роде нездоровых эмоций было неизбежно.

Хонда приобретал душевное равновесие, когда, соглашаясь с тем, что это невыгодно, защищал принцип деления состояния на три части, так как это был его собственный взгляд на вещи. То был принцип старого капитализма, почитавший триединое божество. В этой последней надежде на возможную гармонию со свободной экономикой было что-то священное. Она же символизировала уравновешенность и непомерное достоинство джентльменов, с каким они относились к народам колоний, страдавшим от первобытных неустойчивых монокультур.

Существовали ли еще подобные вещи в Японии? Пока не изменится налоговая система, пока различные предприятия не вернутся к управлению, основанному на собственном капитале, пока банки не перестанут требовать в залог под кредиты землю, весь этот огромный заклад — территория Японии, невзирая на все классические законы, не перестанет расти в цене. Этот рост остановится только тогда, когда остановится развитие экономики или когда появится правительство из коммунистов.