Список Магницкого, или Дети во сне не умирают - Александр Филатов Страница 27

Щипкин отчаянно мастурбировал, отчего-то его особенно разбирало во время еды. Сокамерникам не нравилось. Ему делались неоднократные замечания. Щипкин не внимал.

Со скорой вышла заминка. Анжела казенно «поясняла», что «не знала», что о трупе в известность надо было поставить ДПНСИ. 3 мая Анжела была в «усилении» – Щипкин скончался в «карете». На вскрытие ездил Алексин.

При вскрытии обнаружена огромная гематома в грудной клетке – следствие удара и противоудара, травматический отек головного мозга. Нашли и опухоль центральных отделов мозга, неминуемо приведшую бы больного к смерти, но в свой час. Нанесенный Щипкину удар был столь мощен, что серое вещество едва не вдавилось в позвоночный канал (это невозможно). Патанатом сделал устраивающий нашу администрацию вывод: Щипкин неудачно упал. Ох, сколь многие неудачно падают в тюрьме! Кто на дубинку, кто на электрошокер. Кто – три раза на нож. Нами предполагается, что на спавшего Щипкина с высокого тюремного окна, прежде забравшись туда, спрыгнул сокамерник. Сознательно «приземлился» на голову и грудь. Вот причина сильного удара и его последствий, приведших к смерти.

Впрочем, Щипкин – без связей. Это не Магницкий и не Вера Трифонова. За ним никто не стоит. Но волна дошла. По запросу сверху Анжела полдня выписывает все диагнозы нашего ПБ.

Тем временем с мозга Щипкина рассказ Алесина ненавязчиво, но для каждого небезынтересно (хотите расположить медработника, – поговорите о его зарплате) переходит на зарплаты московских патологоанатомов, врачей 50-й больницы. «Пятьдесят тысяч, а я где работаю!»

Главврач рекомендовал сотрудникам не упоминать иных версий смерти Щипкина, кроме неудачного падения. Так же было и отписано наверх. Мое предложение о проведении внутреннего расследования было отклонено. Так что, если и существовали виновные (виновный) в смерти Щипкина, они (он) остались безнаказанными.

Молодой опер Серпухов – узкие бачки, золотая цепь на шее, знает и не к месту употребляет слово «жуирует» в смысле «прикидывается, притворяется» – предложил совершенно дикую форму на «склонников» (склонные к агрессии), для внутреннего пользования. В «форме Серпухова» вместо «камера» напечатано «хата», есть и просто досадные орфографические ошибки. Отчего компьютер не высветил? Или высветил, да Серпухов торопился.

Инфо от опера Серпухова: смотрящий над пятым этажом – больной Восходов, над четвертым – Орлов (наглая рожа), над вторым – Горбунков, над всем Кошкиным домом – Голубятников (вместо Каримова). Штаб-квартира в 491-й камере, там мобильный телефон.

Больной Каптине, «посмевший» повеситься под праздники (в ночь с 29 на 30 апреля) – опер Серпухов самокритично: «Мой косяк!» – по глупости того же опера был помещен в двушку с Баланпердиевым, передвигавшимся в инвалидном кресле. Из-за беспомощности Баланпердиев не способен воспрепятствовать Каптине в случае повторения тем попытки суицида, поэтому Каптине прикован к кровати. В таком положении он находится все 12 дней майского «усиления». Запах мочи в камере смертельный – не всегда хватает сил дотерпеть, пока соизволят отковать по нужде.

Каптине чем-то невыразимо мне симпатичнее других больных. Сердцу не прикажешь. Его жальче. По утрам все Майские праздники кормлю Каптине, ставя перед ним миску с кашей. Каптине, длинный, неуклюжий, худющий прибалт (фамилия его мною изменена, как и у всех), приседает на кровати на корточки и с обеими скованными наручниками руками ухитряется есть. Такую кормежку надо видеть. Часть пищи летит мне на кисти, но я упорно продолжаю держать миску. Каптине ест, следовательно, жажда жизни в нем не умерла. Слабенький огонек желания надо лелеять и поддерживать. Молодой парень, ему бы жить да жить…

Освободили Каптине не потому, что его положение было мучительным и бесполезным. А потому, что медсестры возмутились: им показалось, что Каптине водят не в камерный забитый клозет, а к ним – в сестринский – на теплый стульчак, напротив. На освобождение шизофреник Каптине прореагировал парадоксально. Он умолял оставить его прикованным наручниками к кровати «на весь срок». Он – «опущенный». Сокамерники не сажают его за общий стол. Презирают и… трахают в задницу. Помещен в 501-ю камеру, где собраны все «опущенные» Кошкиного дома. Там своя коммуна.

К нам в ПБ зашла в гости Наташа, та самая сожительница предпоследнего главврача, железной леди, осетинки Бероевой. (Чингис: «Скажу я вам, криминальная баба была!») Наташу Гордеева и иже с ней встретили приветливо, познакомили со мной. Без меня женщины пили чай с конфетами. По виду Наташа обычная женщина-врач (я уже врачей чую), что она лесбиянка, по ней не видно. (Чингис: «Лизались! Лизались! Бедоева Наташе зарплату сделала!» А что, Наташа без зарплаты должна была работать?)

Зашел на соматический корпус (историческое место: в его убогих стенах захирел Магницкий) поздравить терапевта Александра Ботьковича Расова с присвоением звания майора. Этот неплохой человек и преданный Системе служака не ужился у нас на ПБ начальником – нет психиатрического сертификата, хотя готов был возглавить, если прикажут. Помните? «Главное в медицинской работе – прикрыть задницу!» Ныне «прикрывает задницу на соматкорпусе. После «отъезда» Дивани станет начмедом.

В 15.00 врачи и медсестры соматического корпуса сидели за общим столом в ординаторской, пили чай, потому что «инспектора больных не выводили». Отставной подполковник Крабов (Гиммлер) предался воспоминаниям:

«В 2006 году в Кошкином доме было четырнадцать трупов за год, в 2007-м – двенадцать… Валерия Линкоровна Бероева, которая была вашей начальницей до Трибасова, показывала мне «напольную» камеру. Эта камера предназначалась для вновь поступивших. Оттуда кровати для вместимости вынесли, и больные лежали вповалку прямо на полу. Оттого камера и получила название «напольной». Вышли. В. Л. умничала, я слушал и видел, как по косынке Линкоровны к ее шее ползет жирная вошь. Указал. Валерия Линкоровна: «Дмитрий Борисович, больше в «напольную» не пойдем…» Другой раз я из вашей дурки больного на «скорой помощи» сопровождал. Больной в коме, а брови у него шевелятся. Пригляделся, мама родная! Вшей видимо-невидимо. Я бинтом вшей в бровях давлю. Бинты кровью пропитываются, мне в лицо брызжет… Матрасы у вас в психушке тоже от вшей шевелились!»

У Крабова дар. Слушал его, как Андерсона. Но в каждой сказке…

Чингис снова в отпуске. Пришел в 15.00, узнал, что ему зачли прогул. Ушел обиженный.

За прожженный сигаретой матрас Алексин предложил больному Бахриеву «на выбор»: «вязки» или «резинку». В итоге «наказан» соткой аминазина внутримышечно, хотя у нас в качестве наказания более популярно: 4 на 2 (4 кубика аминазина на 2 кубика галоперидола – «Манхэттен», или «коктейль Молотова»).

Я отвратил больного Куницына от попытки самоубийства (он натолок стекла, чтобы съесть). Алексин смеялся. Подмечено: для него, гомофоба и мизантропа, страдания людей – развлекалово. Чем сильнее пациенты плачут, тем больше главврач веселится. Гордеева (чеховская Душечка, другая ее кличка Гордюшкина-Хитрюшкина) взахлеб, поддакивая: «Да пусть бы ел, А. В.! Зачем вы его останавливали!» У врачей и медсестер принято тут советовать порезавшимся «резаться так до конца». Они тут обещают и нож хороший дать, и веревку из дома для повешения принести.