Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго - Соня Чокет Страница 26

Умею же я показывать характер! Я могла разойтись до невероятной степени. Может, роль тут играет латиноамериканская кровь, но, когда меня провоцировали, я с катушек съезжала.

За пару недель до моего отъезда у меня была сравнительно серьезная ссора с другом. Он много выпивал во время ужина, и с каждым бокалом мартини его заносило все сильнее и сильнее. В один момент я с ним не согласилась на тему какого-то пустяка, а он подскочил и накричал на меня в полный голос посреди ресторана.

Ну, я просто встала и ушла. Тем не менее проблема была в другом. Спустя несколько дней мы встретились, и он обвинил меня в том, что я слишком озлобленная, чтобы быть его другом.

То есть то, что я получила в полной мере, – было в порядке вещей, но то, что я с ним не согласилась и ответила ему, – было для него слишком. Он сказал, что рядом со мной «небезопасно».

Я кипела, когда думала об этом. Затем я подумала об отце. Мне в особенности запрещалось показывать характер при нем. Если я это делала и позволяла себе ответить ему, меня усмиряли как минимум тяжелым ударом по голове и отправляли в свою комнату. Он приказывал мне «заткнуться и исчезнуть». От этой мысли у меня внутри все бурлило.

Патрик тоже обвинял меня в неумении держать свой гнев под контролем. Он был прав. С ним я точно этого не умела. Он давил мне на все точки, и в последнее время я могла лишь взрываться. Он был единственным человеком за всю мою жизнь, который настолько сильно приводил меня в бешенство, ну, может, за исключением матери. Хотя, если подумать, то все же хуже ее. Незадолго до того, как он ушел, все, что ему необходимо было сделать, чтобы меня разозлить, – быть просто рядом.

Худший момент в этом – не то, что Патрик и другие люди осуждали меня. Худшим было то, что я сама себя осуждала и стыдилась того, что чувствовала гнев. Я попалась на крючок. Я испытывала гнев и одновременно стыдилась того, что злюсь. Я в любом случае проигрывала: что бы я ни сделала, я не могла справиться с негативом.

Я должна была уметь контролировать свой гнев. Я должна была оставаться спокойной и уравновешенной. Начнем с того, что я не должна была вообще начинать злиться. Я ведь духовный человек. Я – учитель. Мне ведь покровительствуют духовные наставники. Почему я вообще должна злиться? У меня был инструмент, показывающий, каким образом не позволять гневу возникать! Я посещала сеансы терапии и практические занятия с целью научиться контролировать гнев. Все попытки провалились.

Я была неудачницей и дефектной в плане духовности из-за своего гнева. Все осуждения других людей накладывались поверх моего собственного недовольства собой, вгоняя меня глубже в пучину гнева и стыда, тем самым создавая порочный круг, по которому я бежала. Именно по этой причине я сейчас находилась здесь, пытаясь пройти Камино.

Чем дальше я шла, тем чаще меня охватывал гнев, усиливаясь по мощности, чтобы потом стихнуть. Спустя долгое время волны гнева начали не только стихать, но и покидать мое тело, оставляя меня с ощущением спокойствия вместо раздражения. Сначала я на это не обратила внимание. Это произошло, когда я была сосредоточена на достижении пика следующей высокой горки, а затем следующей, и еще следующей.

В то время как мои физические усилия становились интенсивнее, моя внутренняя борьба утихала. Чувство несправедливости начало улетучиваться, а затем и скрытые ощущения стыда постепенно начали утихать, пока я вдыхала и выдыхала, медленно переставляя ноги, снова и снова, полностью толкая свое тело вверх. Мышцы ног будто бы горели и, тая, превращались в невыносимую боль, перетекающую в пальцы ног. У меня не было никаких других вариантов, кроме как сосредоточиться на движении вперед, оставляя весь свой гнев позади себя, хотя бы на время.

Наконец, я начала идти вверх по очень длинному и крутому подъему, известному как Холм Всепрощения на Камино. «Как вовремя», – подумала я про себя, постепенно поднимаясь в горку. В тот момент мне это было необходимо. Энергия, исходящая от миллионов паломников, за многие века прошедших этот отрезок пути ради того, чтобы простить и быть прощенными, была ощутима. Теперь настала моя очередь оказаться в этом месте. Но что конкретно я хотела отпустить сегодня?

Я не могла ответить на этот вопрос, потому что мне не удалось сконцентрироваться на нем на необходимое для поиска ответа количество времени. Мне требовалось полное сосредоточение внимания, для того чтобы просто добраться до верха, так как это был самый крутой подъем за весь день.

Было очень ветрено: ветер будто бы пытался меня оттолкнуть назад. Я продолжала движение. Было холодно, но хотя бы светило солнце и было сухо. Шаг за мучительным шагом я добралась до вершины.

По достижении цели я оглянулась вокруг и отдышалась. Я заметила еще несколько паломников в этом месте – они фотографировались на фоне больших металлических статуй паломников. За ними другие паломники смотрели на долину, расположенную внизу.

Впечатленная своим достижением, я подошла к статуям и встала перед ними. «Я сделала это, и я намерена простить, – сказала я им, на тот момент переполненная радостью до такой степени, что не могла злиться ни на кого, включая себя. – Я не хочу больше испытывать гнев. По крайней мере, сейчас».

Я стояла на вершине, глядя на долину, и ощущала облегчение. Вид далеких холмов и заснеженных гор словно поддерживал мое решение. Движение навстречу всепрощению по такому долгому пути заживило мои душевные страдания. Я ощутила, насколько тяжелым было бремя боли и гнева, которое я все это время носила с собой.

«Пожалуйста, пожалуйста, простите меня, – молилась я. – И, пожалуйста, милостью этого места, помогите мне целиком и искренне простить других». Ветер в ответ подул мне прямо в лицо.

Вскоре мой взгляд пал на другого паломника, и я робко попросила его сфотографировать меня на фоне статуй на мой фотоаппарат. Он с радостью согласился, а по его акценту я поняла, что он из Австралии.

– Ух ты, ну и путь вы проделали из Австралии, – восхищенно воскликнула я после того, как он меня щелкнул. Я была впечатлена, что он прилетел издалека, только чтобы пройти Камино.

– Да, – ответил он со своим сильным австралийским акцентом. – Очень длинный.

– Что ж, спасибо за фотографию. Хотите, я вас тоже щелкну?

– Конечно, почему бы нет? – ответил он так, будто ему было безразлично, протягивая мне свой телефон.

Сразу после этого другой мужчина, который только добрался до вершины, подошел к нему и сказал: «Я сделал это», – пытаясь отдышаться. Они явно были друзьями. Они были смешными и дружелюбными, поддразнивали друг друга и меня, пока мы расслаблялись на ветру. Было здорово посмеяться.

Вскоре, в достаточной степени насладившись Холмом Всепрощения, мы решили, что пора идти дальше. Было очень холодно и слишком ветрено, чтобы оставаться там.

Хотя по километражу отрезок дня был короче, чем предыдущие, ввиду крутого спуска, по которому я шла, он мне показался вдвойне длиннее. Требовались все усилия, чтобы только удерживаться на ногах, так как моя легкая обувь, в отличие от ботинок, не защищала от камней, попадающихся на пути. Без защиты плотной подошвы моих походных ботинок мои ноги с каждым шагом повреждались все сильнее и сильнее. Круглый гладкий гравий, которым был покрыт мой путь, выскальзывал из-под ног с каждым моим шагом, угрожая подвернуть мне лодыжку, что временами ему удавалось.