Злые люди и как они расплачиваются за свое зло - Герман Шелков Страница 26

Нашей попутчице было около шестидесяти лет. Простая женщина из маленького города или из поселка. Услышав об исцелении от болезней, она всполошилась и стала просить тетю Свету взять ее с собой. Тетя Света вздохнула: «Это же очень далеко! Вы знаете, где сейчас эта старушка? Она в Сибири, в глухой деревне. И нам с девочкой придется лететь к ней на самолете, а потом ехать на поезде, затем на автобусе и на речном катере… Вы не успеете ни собраться, ни авиабилет купить, ни с домашними договориться. Я могу только, если хотите, передать от вас деньги. Но вы хорошенько подумайте. Вспомните, какие у вас болезни. Ничего не забудьте. Это очень-очень важно».

Доверчивая пожилая дама написала на пятирублевой бумажке простым карандашом все, что посчитала нужным, и отдала ее тете Свете. Затем немного подумала, вынула две трехрублевки и написала на каждой из них от имени своей родственницы. И попросила принять и эти деньги.

Таким образом тетя Света за двадцать минут «заработала» одиннадцать рублей.

Положив деньги в почтовый конверт, она стала вздыхать, улыбаться, желать попутчице счастья и благополучия, посоветовала не рассказывать о целительнице-старушке, пока болезни не отступят, а после этого взяла меня за руку, и мы сошли на ближайшей станции.

«Ну вот и хорошо, – сказала тетя Света. – Теперь поедем на другом поезде. Только в этот раз, когда я на тебя посмотрю, скажешь, что у тебя все руки были в бородавках, а теперь чистенькие. Поняла? А ну, повтори: «Два месяца назад у меня все руки были заражены бородавками».

Я не хотела говорить о себе то, чего не было, и молчала. И все повторилось: тетя Света схватила меня за подбородок, лицо ее сделалось злым и даже свирепым.

«Ты чего, детка, оглохла? – злобно произнесла тетя Света. – Или у тебя денег полный карман? Кто тебя содержать будет? Давай работай, помогай мне! И не смотри на меня, как обиженная. Я тебя еще пальцем не трогала, а как трону, так три дня сидеть не сможешь. Говорю еще раз: давай помогай мне, иначе я тебя в детскую колонию отправлю, а там тебя налысо подстригут и дурь из тебя вышибут!»

Никто еще не разговаривал со мной так злобно, и таких ужасных речей я тоже никогда не слышала. Меня никто прежде не запугивал.

Я росла послушной, от обязанностей не отлынивала. Меня не в чем было упрекнуть. Еще ни одному человеку я не доставила неприятностей. И вдруг со мной обращаются так грубо!

Дети всегда болезненно принимают внезапную перемену к худшему, и я впала в уныние. Меня оскорбили и напугали, и кто – моя «добрая тетя Света»! Я надеялась на нее, как на свою спасительницу, а вышло, что меня жестоко обманули.

В ожидании, когда я произнесу слова, лицо тети сделалось таким злобным, что я перепугалась. Мне показалось, что сейчас меня ударят. Но тетя не собиралась бить меня на людях – ведь мы стояли на перроне, и людей с каждой минутой становилось все больше.

Внезапно тетя улыбнулась. А потом немного наклонилась ко мне и прошептала: «Дура! Получим деньги, устроим праздник. Купим торт, пирожных, шоколаду. Гулять будем два дня. Не поняла? Спрячь обиженное лицо, идиотка. И пойдем работать».

Подошел поезд, тетя взяла меня за руку и повела за собой. И снова нашлась пожилая озабоченная женщина, которая отдала свои деньги за себя, своего мужа и еще за кого-то. Мне пришлось сказать про бородавки. Когда настал этот момент, тетя Света поглядела мне в глаза. Ее взгляд словно ударил меня по щеке. Я сидела напротив пожилой женщины, а тетя – рядом с ней, чтобы шептать ей свои бредни. И я тихо и стесняясь сказала, что некоторое время назад сильно страдала от бородавок.

Тетя Света улыбалась, голос ее был нежным, как у доброй-предоброй волшебницы.

«Вот видите! – воскликнула она. – Покажи руки, детка. Взгляните, милая. Что за чудо, верно? Знали бы вы, как она мучилась, эта крошка. А теперь радуется жизни!»

Выйдя на перрон, тетя Света переложила деньги из конверта в карман. В этот раз ее добычей стали тринадцать рублей.

«Держись уверенней, – сказала она мне. – Не бормочи, а говори внятно. В следующий раз скажешь не только про бородавки, а про волосы тоже. Расскажешь, что голова была лысая, а теперь волосы крепкие, здоровые и как чистый шелк. Поняла?»

Последнее слово тетя произнесла грозно и сквозь зубы. Так, наверное, разговаривают с ненавистными людьми, с теми, кто ужасен и отвратителен.

Мне стала неприятна каждая минута, проведенная рядом с тетей, но куда мне было деться? Я боялась эту злую женщину. Как боялся бы всякий в моем возрасте и на моем месте.

Мы ездили в пригородных поездах три дня.

На ночь устраивались у каких-то недобрых людей, жадных и сварливых. Впрочем, меня не удивило, что у тети Светы такие знакомые. Чему удивляться, если она сама нехорошая?

Одна неприятная на вид женщина, которая впустила нас в свой дом, сразу упрекнула тетю в том, что та в прошлый раз ее обманула – заплатила за ночлег не пять рублей, как договаривались, а три. Но тетю это ничуть не смутило. Она лишь усмехнулась и сказала: «С тебя довольно и трешки. Можно подумать, что дом у тебя – дворец. Что за глупость? Не дом, а собачья конура! Так что, милая, прикрой свой фонтан, иначе я тебе все твои должки припомню. Не обрадуешься!»

Хозяйка дома замолчала. Ее дом действительно напоминал собачью конуру: такой же тесный и грязный.

Тетя достала из сумки колбасу, сыр и белые булки, но эту хорошую еду, к моему невообразимому удивлению, она не разделила с нами. Даже со мной, своей племянницей! Для меня нашелся брикет сухой перловой каши. Его положили в кастрюлю, залили водой и поставили варить. Тетя сидела за столом и уписывала колбасу, сыр и булки, а я, сидя у стены на лавке, ждала свою невкусную, неаппетитную кашу. Хозяйке дома тетя тоже не предложила ни крошки.

«Где девчонку взяла? – спросила хозяйка у тети. – Ведь не было у тебя девчонки, и вдруг – вот она».

«Моя родственница, – сказала тетя, даже не посмотрев в мою сторону. – Пришлось ее взять, потому что родители померли. Идти ей некуда. Можно, конечно, в детдом, а можно в тюрьму-колонию… Но что там за жизнь? Мрак и маета. Лучше со мной и у меня. Ведь я плохому не научу, верно?»

Тетя Света вынула бутылку коньяку и налила себе в чайную чашку.

«Ах, налей и мне рюмочку!» – жалобно попросила хозяйка.

Тетя сделала вид, что не услышала этой просьбы. Бутылка снова исчезла в сумке, и оттуда появился кулек шоколадных конфет.

Было видно, что тете очень нравится пить чай с конфетами и что ей вообще нравится вкусно поесть. Но вот что удивительно: ее ничуть не смущали наши завистливые взгляды. Она нас словно не замечала. Но как это возможно? Со временем я поняла, что личности, подобные тете Свете, люди с черной душой и по этой причине никого, кроме себя, не уважают. Ведь именно так держалась моя тетя. Уважала и ублажала только себя.

Она преспокойно ужинала у нас на глазах, а мы лишь глотали слюну. Хозяйка дома, вероятно, сидела без денег, и потому у нее было пусто на столе. А мне было всего одиннадцать лет, и добыть еду для меня могли только взрослые. Вот тетя и раздобыла – брикет перловой каши. Никаких тортов, пирожных и шоколада, как она обещала, не могло появиться. Меня снова обманули. Но как бы ни были аппетитны запахи свежей колбасы и белых булок, я не попросила ни кусочка.