Лихолетье - Полина Ребенина Страница 26

Поселилась Зойка в старом, полуразвалившемся доме, в котором уже давно никто постоянно не жил, приезжали лишь дачники в летнюю пору. А они с Сонечкой и Петей приехали сюда зимой, в февральские холод и пургу. Зоя была городской жительницей, к деревенской жизни не приспособленной, но со свойственным ей оптимизмом рассуждала: «Ведь не Боги горшки обжигают, другие справляются и я научусь!» Была уверена, что сама она все, что хочешь сможет вынести, но за маленькую, слабенькую Сонечку и за четырёхлетнего Петю сильно беспокоилась.

Принесла Зойка дров, затопила печку… и весь дом вдруг наполнился едким дымом, выскочила она с Сонечкой и Петрушей на улицу, еле прокашлялись. Так что первую ночь пришлось им спать в холодном выстуженном доме. Ну, а на другой день побежала к тётке, что напротив жила, за советом, оказывается надо было в начале газетами печку протопить, чтобы холодные воздушные пробки в ней рассосались. Потом уже печку топить научилась, но в доме всё равно было холодно. Стала окна утеплять, и войлоком, и ватой, и ещё бумагой сверху заклеила. Было когда-то в этом доме водяное отопление, но бак на чердаке прохудился, и теперь только на русскую печку была надежда.

Мыши замучили, жили они где-то на печке, но ночами бегали по всему дому, пищали и скреблись. Страшно было Зойке, вспоминала она случаи из блокадного Ленинграда, когда крысы могли загрызть ночью ребёнка. Надо было что-то делать, научилась мышеловки заряжать и ставила их на печке. Каждую ночь попадались в неё мыши. Однажды утром вынула она из мышеловки необычную мышь, огромную и толстую, и после этого произошло вдруг чудо, все мыши бесследно исчезли. Подумала Зойка, что попался, по всей видимости, к ней в мышеловку «мышиный король» и после его смерти решило опечаленное мышиное войско уйти, покинуть её дом. Нашли себе мыши другое жилище и выбрали нового короля! К Зойкиной неописуемой радости!

Следующей проблемой стало приготовление еды. Попробовала на углях в печке яичницу жарить, как когда-то бабушка делала, хоть и подожгла, но всё-таки перекусить они смогли. Газовая плита в доме была, но нужно было пустые баллоны газом заполнить. С трудом взвалила баллон на тележку и повезла на газовую станцию, которая аж в четырёх километрах от дома находилась. Намаялась вусмерть, пока назад с полным баллоном притащилась. И опять проблема, как газовый баллон к плите подключить. Неумеха она была, никогда в деревенском доме одна не жила, иногда и врождённый оптимизм не помогал, и комок отчаяния к горлу подкатывал. Родственники наблюдали, как она с трудностями боролась, но помощь предлагать не торопились. А гордая Зойка идти на поклон и умолять никого не хотела. Даже Данька, её дорогой братишка к ней дорогу позабыл, хотя у него машина в наличии была и решить её проблемы ему не составляло большого труда.

Стал иногда заходить к ней, заглядывать на огонек, местный парень, Григорий Морозов, он старался ей хоть в чём-то помочь. То тяжеленный баллон с газом поднимет и на место установит, то грядку раскопает, или же просто житейский совет даст. Был он лет на десять моложе Зойки, парень одарённый, умный, но непутёвый, известный своими периодическими запоями и загулами. Его заслуженный отец, директор буйского химического комбината, Морозов Михаил Алексеевич нередко стыдился своего беспутного сына и не раз выставлял его из своего рабочего кабинета, когда тот появлялся не вовремя или в нетрезвом виде. Считал Гриша себя художником, и действительно был у него талант, но обыкновенно рисовал он лишь плакаты для Дома Культуры. Зойкой он искренне восхищался, она отличалась от многих местных жительниц своей интеллигентностью, деликатностью, образованностью, да и неброская красота москвички была ему по душе.

Видел Григорий как ей, городской жительнице тяжело приходилось одной с маленькими детьми в старом неприспособленном доме, жалел ее, ну и помогал при случае, чем мог. К Зое он приходил всегда трезвым, как стеклышко, иного она не терпела, и наградой ему были те немногие часы, которые удавалось ей выкроить, чтобы посидеть вечерком, да поговорить ладком за чашкой чая. Ему было с ней интересно, она много знала, имела обо всём своё особое, взвешенное мнение и суждение. Да и Зойка была благодарна общению и помощи, ей было не так одиноко, всё-таки Георгий был далеко. Соседи на посещения Зойкиного дома сыном директора комбината быстро отреагировали, и поползли по городу слухи и пересуды. Обидно было Зойке непереносимо, как помочь ей, никого не находилось, а вот осудить, напраслину возвести – это с большой охотой.

Для местных жителей была Зойка любопытным явлением, приехала «столичная штучка», ну и хотелось им посудачить, как известно, сплетни – явление обычное в маленьких заштатных городках, это хоть какое-то развлечение у скучающей местной публики. К своему удивлению узнала Зойка, что принимали участие в этих пересудах и Антонина Павловна и даже Данька, хотелось им думать, что и скромная образцовая Зойка может быть замешана в чём-то неприглядном. Обидно было Зойке, всё-таки в слабоватым человеком был её дорогой братишка, неужели права была его бывшая жена Людмила, написавшая когда-то жестокое письмо: «Забирайте вашего тряпичного Данечку…». Отвратительным и диким всё происходящее представлялось Зойке, но она не собиралась обращать внимания на глупые пересуды, считая это ниже своего достоинства…