Орхидея съела их всех - Скарлетт Томас Страница 26

Чарли, разумеется, варит себе кашу на родниковой воде из бутылки, ведь у человека эпохи палеолита не было доступа к водопроводным трубам северного Лондона, вода в которых частенько отдает хлоркой, ржавчиной, анашой и/или спермой, а недавно в ней и вовсе обнаружили следы кокаина. Конечно, двойной эспрессо Чарли варит тоже не вполне первозданный, однако парень по имени Грок (так разные чудаки в интернете называют образцового первобытного человека) вряд ли отказался бы от кофе, если бы кто-нибудь из пещерных людей угостил его чашечкой. Ключевой вопрос про палеолит – это, безусловно, вопрос о том, существовали ли тогда у человека сексуальные игрушки. Психолог-эволюционист, чье имя вылетело у Чарли из головы, но это неважно, ведь психолог этот, по правде говоря, полный придурок, утверждает, что, как только люди научились добывать огонь, женщины согласились готовить мужчинам еду в обмен на защиту от диких зверей, и таким образом возникла первая семья с плохо продуманным устройством. Как будто бы мужчины не могли сами готовить! Но вообще расклад удобный: просто подходишь время от времени к одной из пещерных жительниц, говоришь “Уг! Уг!” и получаешь горячее питание и совокупления. Но какими они были – эти совокупления? Чарли стоит под душем и представляет себе очень юную пещерную девицу, которая стоит на четвереньках, одна кость динозавра – в промежности, другая – в заднице, и она сосет ему член, а рядом в первобытном очаге горит огонь. Чарли замечательно дрочит и уже почти готов кончить, но в этот момент телефон тренькает полученным сообщением. Изи? Сегодня ему совсем не хочется с ней встречаться, и дружеское сообщение сейчас только все усложнило бы… Но, выбравшись из душа, Чарли обнаруживает, что это всего лишь ежедневное напоминание от банка о том, что заканчивается срок предоставляемого ему овердрафта.

Да позовите же математика, черт бы вас побрал! На список задач, который составляет Олли (да-да, с тех пор как ему стукнуло сорок, у него появились списки задач), уходит уйма времени, и само составление списка придется, видимо, внести в этот же самый список. Интересно, может ли список задач включать составление себя самого? Может ли он быть множеством в составе другого множества, как одна команда в рамках другой команды или как пример рекурсии, когда объект представляется частью самого себя? Олли воображает, будто он на званом обеде в компании Деррида и говорит философу все это, Деррида в ответ кивает и посмеивается эдак по-французски, а потом замечает, что это самые глубокомысленные рассуждения о списке задач из всех, какие он когда-либо слышал. Барт тоже здесь, он заявляет, что, будь его воля, он воскрес бы из мертвых и переписал свои “Мифологии”. Включил бы туда концепцию списка задач и то, как Олли ее понимает, и использовать эту концепцию в качестве способа определения и – ну да, хорошо, почти высмеивания начала двадцать первого столетия, помешавшегося на работе (правда, Олли одолевают сомнения, можно ли что-нибудь высмеять посредством вдумчивого чтения).

В общем, Олли все-таки добавляет к списку задач пункт “Составить список задач” – во-первых, ему кажется, что это удачная философская, математическая и метафизическая шутка, да-да, представьте себе, шутка, ну а во-вторых, таким образом он сможет (по крайней мере, теоретически такая возможность есть) начинать день с вычеркивания хотя бы одного пункта. Олли ни разу в жизни не видел, чтобы Клем составляла список задач, но, если бы она его составляла, задачи там наверняка были бы конкретные, досягаемые, и все такое. Списки задач Олли – совсем другие. В них неизменно присутствует все, чему он намерен посвятить остаток жизни, – ну, хорошо, не весь остаток, но уж ближайшие года два точно, – и он никогда не разграничивает долгосрочные задачи и краткосрочные, задачи на сегодня, на эту неделю, на месяц или год. В результате Олли не только никак не может остановиться и перестать наконец составлять этот свой список задач (ладно, смейся, смейся, Деррида, ты, чертов французский гений с всклокоченной шевелюрой), но ему еще и приходится хранить бесчисленные фрагменты списков задач, которыми завален весь рабочий стол, потому что Олли никогда не удается вычеркнуть все пункты, ведь среди них обязательно присутствуют задачи вроде “ОТВЕТИТЬ НА ВСЕ ПИСЬМА”, и “Спланировать занятия на будущий год”, и “Подать заявку на большой грант”, и “Записаться к зубному”, и “Переработать план по XVIII веку” (над этим пунктом Деррида посмеялся бы отдельно еще разок, как пить дать).

Интересно, Деррида, что же, феном так лохматил волосы или они у него на самом деле…

Олли слышит стук в дверь. Дверь в его кабинет всегда закрыта: у него всегда есть важные дела. Другие оставляют свои двери полуприкрытыми, если не имеют ничего против того, чтобы к ним заглянули коллеги, и Клем наверняка делает так же, хотя вот Олли, например, не позволено заходить к ней на работе – люди ненароком подумают, что они ведут себя непрофессионально, забывают, что не дома, и все такое. У Олли дверь ни на минуту не может быть полуприкрыта, потому что он сам никогда не бывает полусвободен и полудоступен для общения. Ведь у него ТАК МНОГО ДОЛБАНЫХ ЗАДАЧ – лишь взгляните на список, куда он, кстати, только что внес, помимо пункта “Составить список задач”, пункт “Изучить документы студенческого комитета”: эту задачу нужно выполнить сегодня до 12:30. Ну и, ясное дело, необходимо, как обычно, ОТВЕТИТЬ НА ВСЕ ПИСЬМА. На данный момент в ящике электронной почты у Олли – три тысячи писем. Да, именно три тысячи. Три тысячи сто двадцать четыре, если точнее. И что вы, мать вашу, прикажете ему делать с этим ворохом? Буквально все свое долбаное время он проводит за сортировкой писем, придумыванием ответов на (некоторые из) них и стиранием ненужных, но они приходят снова, и меньше их не становится. Их всегда три тысячи – ну, плюс-минус. Вполне вероятно, все это – зомби-письма. И поэтому их не убьешь.

Олли нравится такой анекдот: одна женщина (назовем ее Жаклин) отправляется на свидание с немолодым господином, и он приглашает ее провести с ним ночь. Жаклин интересуется, в котором часу он встает по утрам, но, приехав к нему, они оба обнаруживают, что не встает. Сечешь, Деррида? Ну конечно, сечешь, ты, скуластый красавчик. Олли никогда не запоминает анекдотов, но этот вдруг всплыл в памяти, поэтому он достает айфон, находит метку под названием “Анекдоты” и вписывает туда историю про Жаклин. Расскажет вечером Клем, хотя он наверняка уже ей рассказывал. Нужно как-то фиксировать не только анекдоты, но и то, кому и когда он их рассказывал. Возможно, удобнее было бы свести это в электронную таблицу.

Единственный способ одолеть три тысячи имейлов – это сгруппировать их по отправителю и потом просто играть с ними в “Астероиды”, уничтожая целыми скопищами. Все письма от “Амазона”: ТЫДЫЩ! Концерты в “Барбикане”: очень жаль, но все равно они уже давно прошли, так что ШАРАХ! “Бритиш Гэс”: эти сволочи заслуживают СМЕРТИ! Вина “Верджин”: ДОЛОЙ! Все до единого письма от новой секретарши Зельды (в самом деле – Зельды), Олли не расстреливает в клочья, но берет под контроль и помещает в папку “АДМИН”. Если Зельде действительно нужно получить от него сто тридцать один ответ на свои НЕОТЛОЖНЫЕ вопросы, пускай побегает за ним, ничего, не развалится. Олли никогда не разбирается с письмами в алфавитном порядке. Вообще говоря, самые неприятные имейлы, которых он старается избегать, идут под буквой “Д” – Дэвид, председатель группы Составителей этимологического каталога Средневековья (группа эта, конечно же, проходит под аббревиатурой СЭКС, и Олли должен им кучу статей), а также под буквой “Ф” – Фрэнк из отдела научных исследований постоянно спрашивает Олли, почему он до сих пор не опубликовал ни единой книги, хотя работает на факультете уже ШЕСТЬ ЛЕТ. Клем редко шлет ему письма, а если и шлет, то обычно в строке “Тема” стоят буквы “Re” – это ответ на его мейлы. “Re: Элисон”, или “Re: Купить”, или вот недавно “Re: Бабушка”. Но Олли за все время их переписки не удалил ни одного ее письма. И ни разу в жизни не выбросил ничего из того, что Клем ему подарила. Он хранит все до единого билеты на каждый концерт, выставку и спектакль, на которые они ходили вместе. Частенько ему приходится идти и копаться в ее корзине для бумаг, чтобы добыть ее билет или корешок от него, или даже – да, представьте себе! – программку. Кроме билетов, в ее корзине лишь бумажные салфетки и стружки от карандашей. Клем выбрасывает билеты и прочее не потому, что ей плевать, а просто потому, что она – такая. Она выбрасывает буквально все.