Боб – необычный кот - Джеймс Боуэн Страница 26

Вернувшись, я почувствовал себя сильнее и увереннее, чем раньше. То, что мы с Бобом снова вместе, окрыляло меня еще больше. Без него в Тасмании я чувствовал пустоту, теперь пустота заполнилась. Я снова был целым. Я стал исцеленным.

Мы быстро вернулись к привычному распорядку. Но даже теперь, после двух лет вместе, он не переставал меня удивлять.

Я мог рассказывать о нем без умолку, какой он умный и клевый. Порой мне казалось, что люди всерьез думали, что я свихнулся – с таким энтузиазмом я говорил о нем. «Вот врет! – думали, наверное, мои собеседники. – Коты не бывают такими умными».

Однако бывают. Через пару недель после приезда я понял, что даже сам недооценивал его.

Боб упорно делал свои дела во дворе. Ходить пять этажей вниз и вверх – я, честно, уже замучился. Какие бы лотки, пеленки и наполнители я ни покупал – все это пылилось в шкафу.

И вот я заметил – еще до поездки в Австралию, что он все реже бегает вниз.

Сперва я перепугался, что у него проблемы с пищеварением, и потащил его в «Синий крест» на Айслингтон Грин.

– Да все с ним в порядке, – заверил врач. – Он просто взрослеет, возможно, меняется обмен веществ.

Но все оказалось куда более примечательным и смешным.

Однажды, вскоре после моего возвращения, я очень рано проснулся. Мои внутренние часы все еще шли по австралийскому времени и будили меня чуть свет.

Я вылез из кровати и потопал, полусонный, в туалет. Дверь была приоткрыта. Из уборной доносился слабый журчащий звук.

– О, бред, – подумал я. – Кто-то тайком проник в квартиру, чтобы сходить конкретно в мой туалет?!

Я тихонько открыл дверь – и не поверил своим глазам. Просто потерял дар речи.

Боб сидел на унитазе!

Он, очевидно, тоже решил, что мотаться туда-сюда по лестнице – утомительно. Наблюдая за мной эти два года, он, видно, понял, как можно сэкономить усилия.

Он просто копировал мои действия!

Я глядел на него, как завороженный. В ответ он метнул в меня такой взгляд, что, пожалуй, чуть не прострелил меня насквозь.

– Ну, что смотришь? – вопрошал он. – Я просто делаю свое дело. Хожу в туалет. Это что, по-твоему, странно?!

Действительно, что ж тут странного? Он был прав. Чему я так удивлялся? Это же Боб. Боб может все. Как будто я не знал этого раньше.

Многие жители в Энджел заметили наше долгое отсутствие.

– О, вот и вы! – приветствовали нас в первую неделю после возвращения. – А мы уж думали, что вы в лотерею выиграли, разбогатели и все такое.

Одна леди оставила, проходя, карточку с надписью: «Мы скучали». Ох, как же здорово было вернуться «домой»!

Хотя, разумеется, не все нас так обожали.

Как-то вечером я поспорил с одной китаянкой. Я ее видел и раньше – она очень неодобрительно глядела на нас с Бобом. На этот раз она решилась подойти и принялась грозить мне пальцем.

– Как нехорошо, как нехорошо, – повторяла она.

– Простите, что «нехорошо»? – Я, честно, вообще ничего не понял.

– Нормальные коты так себя не ведут, – сказала она. – Он слишком спокойный. Ты его наркотиками накачал. Ты даешь наркотик коту!

Когда мы еще работали на Ковент-Гарден, некоторые тоже так думали.

– Я тебя насквозь вижу! – заявил мне как-то прилизанный типчик, смахивающий на профессора. – Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, что ты даешь ему, чтобы он был послушным и тихим.

– И что же я даю ему, сэр? – спросил я.

– Я не скажу тебе, – отвечал он, явно неготовый к отпору с моей стороны. – Я скажу, а ты сменишь препарат на другой.

– Да уж нет, давайте-давайте. Обвиняете – докажите.

Он исчез в полсекунды.

Китаянка, по сути, обвиняла меня в том же. Поэтому я и отвечал ей примерно теми же словами.

– И что же я даю ему, как вы думаете? – спросил я.

– Не знаю, – сказала она, – но что-то точно даешь.

– А почему ж он тогда не убежит от меня? Почему он ходит со мной каждый день? Я ж не могу давать ему это «что-то» прилюдно.

– Уф-ф-ф. – Она замахала на меня руками и отвернулась. – Как нехорошо, как нехорошо.

И растворилась в толпе.

Всегда находились люди, считавшие, что я плохо обращаюсь с котом. Недели через две после стычки с китаянкой у меня был еще один неприятный спор, на этот раз совсем по другому поводу.

С первых дней, еще в Ковент-Гарден, мне регулярно предлагали деньги за Боба. Время от времени кто-нибудь подходил и спрашивал: «Сколько хочешь за своего кота?» Обычно я довольно доходчиво объяснял им, куда направиться.

Здесь, на Энджел, я тоже слышал такое – в частности, от одной леди. Она подходила ко мне несколько раз и всегда начинала издалека.

– Послушай, Джеймс, – наконец сказала она. – Боб не должен жить на улице. Ему нужен теплый дом, хорошая жизнь. Сколько ты за него хочешь? Сто фунтов? Пятьсот?

В итоге она решилась:

– Я дам тебе тысячу фунтов, Джеймс.

Тогда я посмотрел на нее и спросил:

– А у вас есть дети?

– М-м, да, есть. Есть, конечно. – Она казалась немного обескураженной.

– Хорошо. Сколько стоит ваш младший?

– О чем это вы?!

– Сколько денег возьмете за младшенького?

– Не думаю, что это имеет какое-либо отношение…

Но я ее перебил:

– Вообще-то очень даже имеет. Для меня Боб – ребенок. И спрашивать, сколько я хочу за него, – это то же, что спрашивать вас, за сколько вы продадите своего младшего.

Она вспыхнула и ушла. Больше я ее не видел.

А вот персонал станции совсем по-другому к нам относился. Как-то я разговорился с одной из контролеров, ее звали Лианна.

– Похоже, наш Боб становится знаменитостью. Скоро станцию придется наносить на туристические карты города, – пошутила она, кивая на бесконечный поток людей, останавливающихся и фотографирующих кота.

– Ага, – сказал я. – Вы бы взяли его к себе в штат, что ли. Ну, был бы, как тот кот в Японии, смотритель станции. У него даже кепка есть.

– Не знаю, спрошу насчет вакансий, – хихикнула Лианна в ответ.

– Ну, по крайней мере ему нужно карточку какую-нибудь идентификационную, как у вас. Что-то солидное такое, отличительный знак работника подземки, – продолжал дурачиться я.

Она вдруг посмотрела на меня и как-то быстро ушла. Ну, я и думать забыл о том разговоре.