Арабская жена - Таня Валько Страница 26

— Уж и не знаю… — колеблюсь я, поскольку, дура, до сих пор люблю его.

— Значит, я приглашу его на воскресный обед. — От радости мама даже в ладоши захлопала. — И на этот раз не будет ни свиных отбивных с капустой, ни грудинки! — И мы обе смеемся до слез.

Месяц проходит за месяцем, времена года сменяют друг друга, будто в калейдоскопе. В том, что я становлюсь старше, я косвенно убеждаюсь, глядя на свою дочку. Сперва я торжествовала, что она какает в горшок, потом радовалась ее первым шагам, затем — первой самостоятельно съеденной тарелке супа, а теперь мы покупаем все новые и новые пробковые доски, чтобы размещать на них ее художества в духе абстракционизма. Ахмед ужасно балует ее, и даже мама, которой малышка порой садится на голову, осуждает маленькие сумасшествия моего мужа и называет его поведение непедагогичным. У Марыси уже есть электронное пианино «Ямаха», кубики «Лего», целая выставка Барби и Кенов, велосипед, самокат, розовые ролики, миниатюрный скейтборд, а на свой третий день рождения она получила игровые приставки «Нинтендо» с ее любимыми «Братьями Марио».

— Ребенок должен развиваться, дорогая моя, — объясняет мне Ахмед, довольный собой. — Вот ты поздно познакомилась с современной техникой и поэтому до сих пор панически ее боишься. А ведь без умения пользоваться великим множеством электронных устройств нынче не проживешь.

— Но я же как-то живу, — приходит мне на помощь мама.

— А я повторяю: это необходимо. Вот вам пример: Марысе не стоит труда включить себе сказки на видеомагнитофоне, а моя жена не умеет поставить кассету с упражнениями по аэробике. Вот так!

— Здесь я с Ахмедом согласна, — подключается к разговору Госька, приехавшая нас навестить. — Без знания компьютера с новейшими программами и всех офисных устройств мечтать о работе бессмысленно. У нас были занятия по информатике, но я ходила еще и на дополнительные курсы, и это принесло свои плоды: я единственная из своей группы нашла работу через неделю после окончания учебы. Причем хорошо оплачиваемую работу!

— Языки тоже важны, — говорит Уля, желая, наверное, меня добить. — Еще до окончания университета я хочу сдать английский на FCE и получить сертификат — или оксфордский, или кембриджский. А может, выйдет даже advanced [4].

Понятия не имею, о чем она говорит. Я темная провинциалка, домохозяйка, запустившая себя. Один семестр на курсах секретарей чуть было не разрушил мой брак и мою жизнь. А они, мои подруги, приехали погостить из большого города и теперь строят из себя дам высшего света. Одна будет превосходной ассистенткой главного менеджера, а другая — специалисткой по связям с общественностью. А что я? Я воспитываю ребенка, и общение с людьми у меня ограничивается занятиями аэробикой в районном клубе, который я посещаю два раза в неделю. Я хожу на утренние занятия, потому что именно утром там не бывает мужчин — одни лишь располневшие домашние наседки.

— Ну а вообще как у вас дела? — спрашивает Госька, разодетая в брендовые шмотки.

— Да так, помаленьку… — отвечаю я. Чем же мне похвастаться?

— Превосходно! Блестяще! — с энтузиазмом перебивает меня Ахмед. — Я боялся открывать интернет-бизнес в такой глуши, но ведь нынче мир становится все теснее. Мне уже не приходится ездить к клиенту со всем оборудованием. Теперь я могу, сидя в удобном кресле в теплом офисе, выполнять заказ для фирмы, расположенной за тысячи километров.

— Хорошо, что у вас все получилось, — искренне радуется Уля; видимо, у нее в голове еще не помутилось, как у Госьки. — А сколько ты берешь за обычную программу — не для фирмы, а для частного лица?

— Для знакомых у нас скидки, — смеется Ахмед и откупоривает очередную бутылку красного вина.

— Отложу немного денег и обращусь к тебе. — Улька лихо закидывает ногу на ногу. Кажется, она кокетничает!

— Да что ты! — Ахмед разглядывает ее длинные ноги. — Приходи завтра, расскажешь, что тебе нужно, и сделаем. А об оплате подумаем потом.

— А где же подевались ваши прежние парни? — ехидно спрашиваю я. Должна же я как-то защитить себя и напомнить им, чтобы знали свое место!

— Ну, знаешь… — Госька вытягивает губы трубочкой: — Михал не вписывается в мою нынешнюю жизнь.

— А что же изменилось? Твоя жизнь или твои взгляды на жизнь? Насколько я помню, ты говорила, что у тебя с ним love до гробовой доски… или даже дольше.

— Механик не имеет ничего общего с офисной жизнью. Он там не в своей тарелке.

— А зачем ему сидеть в офисе? У него ведь есть своя работа. — Ее объяснения мне непонятны, зато я отлично вижу, какая она расчетливая.

— Но ведь у нас бывают корпоративы, встречи! — гордо произносит она. — Как он будет держать бокал с шампанским в своей невымытой лапе с мазутом под ногтями?

Лицо Ахмеда вытягивается от изумления. Его приветливый взгляд тухнет, и он смотрит на мою элегантную приятельницу довольно жестко. Пусть все так и остается. Этого я и хотела.

— Но ведь раньше ты не находила в его профессии ничего отталкивающего, — насмешливо замечаю я.

— Я же говорю — люди меняются, взрослеют. Одни идут вперед, поднимаются по служебной лестнице, получают повышения. А другие остаются на месте, а значит — позади.

— Хорошенькая философия! — восклицает мама: она хоть и играет с Марысей, но сама все время следит за разговором. — Очень удобная. Сегодня я с тобой, а завтра мне повезет, меня повысят — и я дам тебе ногой под зад. Что ж, дай бог, чтобы тебе всегда везло…

— Вы преувеличиваете, — смеется Госька, быстро хватает бокал и опорожняет его до дна.

— Ну а меня насчет Томека даже не спрашивайте. Он сам меня бросил, и я до сегодняшнего дня не могу прийти в себя. — Уля, увы, кажется безгрешной, но тем не менее продолжает бессовестно кокетничать с моим мужем. Она пожирает его глазами и без конца вертится в кресле, желая со всех сторон продемонстрировать свои ноги в мини-юбке. — Мне даже пришлось сделать аборт, — добавляет она и этим признанием шокирует нас всех.

— То есть как это «пришлось»? — изумленно спрашиваю я.

— А зачем же я долгие годы училась, зубрила по ночам предметы? И добилась все-таки своего — поступила в вуз, причем в университет, а не в какую-то там частную академию! Неужели я шла на все эти жертвы зря? Неужели должна была перечеркнуть все это и посвятить себя материнству? Ты шутишь! — искренне возмущается она.

— Скажи мне только одно, — коварно подкалываю ее я, — что было раньше: Томек порвал с тобой или ты сделала аборт?

— А какое это имеет значение? — На этот раз она одним глотком осушает весь бокал.

Обстановка накаляется настолько, что уже никому ничего не хочется говорить. Девчонки поспешно уходят, даже не поцеловавшись с нами на прощание.