Кодекс принца. Антихриста - Амели Нотомб Страница 26

Обычно каждый у нас дома ест где хочет: кто за кухонным столиком, кто перед телевизором, кто с подносом в кровати.

Но в тот вечер, в честь гостьи, мама приготовила особенный ужин, и все собрались в столовой. Когда она позвала к столу, я с облегчением вздохнула: конец этой пытке, разговору наедине с моей мучительницей.

– Добрый вечер, мадемуазель, – поздоровался папа.

– Зовите меня просто Христой, – непринужденно, с сияющей улыбкой ответила она.

А потом подошла к отцу и, к великому его – и моему – изумлению, поцеловала его в обе щеки. По папиному лицу было видно, что он удивлен и покорен.

– Я вам очень признательна за то, что вы позволили мне переночевать сегодня у вас в квартире. Она такая чудесная!

– Ничего особенного. Просто мы постарались привести ее в порядок. Видели бы вы, в каком виде она нам досталась двадцать лет назад! Мы с женой…

Отец пустился в бесконечный, нудный рассказ и описал весь процесс переустройства, не упуская ни одной технической детали. Христа смотрела ему в рот, как будто все это ей было жутко интересно.

Когда же мама подала еду, она попросила добавки:

– Очень вкусно!

Родители были в восторге.

– Бланш говорит, что вы живете под Мальмеди?

– Да, каждый день четыре часа на поезде, не считая автобуса.

– А почему бы вам не снять комнату в студенческом общежитии?

– Я так и хочу. Вот как заработаю побольше денег.

– Вы работаете?

– Да. Официанткой в баре у нас в Мальмеди. По выходным, а иногда и среди недели, если возвращаюсь не очень поздно. Я ведь сама плачу за учебу.

Родители с восхищением посмотрели на нее и тут же перевели укоризненный взгляд на дочь, которая в свои шестнадцать лет была абсолютно не способна достичь финансовой самостоятельности.

– Чем занимаются твои родители? – спросил папа.

Я предвкушала, что Христа отошьет его, как меня: «Слишком вы любопытны!»

Увы, Христа выдержала тщательно продуманную паузу и выговорила с трагической простотой:

– Я из неблагополучной среды.

И опустила глаза.

Ой, акции ее поднялись разом на десять пунктов.

Тоном скромной трудолюбивой девушки она прибавила:

– По моим подсчетам, я смогу что-нибудь снять к концу весны.

– Но это будет перед самыми экзаменами! Нельзя же так надрываться! – воскликнула мама.

– Придется, – смиренно ответила Христа.

Мне хотелось залепить ей пощечину. Но я приписала это своему дурному характеру и устыдилась.

Христа продолжала с милой улыбкой:

– Знаете, мне было бы очень приятно, если бы мы перешли на «ты». Конечно, с вашего позволения. Нет, правда, вы такие молодые, что мне кажется как-то глупо говорить вам «вы».

– Что ж, давай! – сказал отец и расплылся до ушей.

По-моему, предложение было нахальнее некуда, но моих родителей как будто околдовали.

Уходя спать в нашу комнату, Христа чмокнула сначала маму:

– Спокойной ночи, Мишель!

А потом папу:

– Спокойной ночи, Франсуа!

Я жалела, что сказала ей их имена: так подпольщик раскаивается, что выдал под пыткой свою ячейку.

– Отец у тебя тоже что надо, – сказала мне Христа.

Но теперь, как я заметила, меня ее похвалы уже не радовали.

– И вообще мне у вас нравится, – заключила она, укладываясь на мою кровать.

Положила голову на подушку и мгновенно уснула.

Эти ее последние слова растрогали и смутили меня. Может, я зря так плохо думала о Христе? Что она такого сделала?

Видела же мама нас обеих раздетыми догола, и ничего, отнеслась к этому нормально. Или она заметила, что я комплексую, и подумала, что мне такая встряска полезна?

А что Христа так резко ответила на мой вопрос о ее родне, так это, наверное, ее комплекс – происхождение из низов. И неадекватное поведение – просто болезненная реакция.

Какая она в самом деле молодец – в таком возрасте сама зарабатывает на учебу. Мне бы уважать ее за это и брать с нее пример, а не обижаться по-дурацки. Я кругом неправа. Теперь мне было стыдно: как я могла не понять, что Христа – потрясающая девушка и быть ее подругой – невероятное счастье.

Эти мысли утешили меня.

На другое утро Христа горячо поблагодарила родителей:

– Спасибо вам! Сегодня я спала на целых три часа больше, чем обычно!

По пути в университет она не сказала ни слова. Наверно, была еще сонная.

Как только мы переступили порог аудитории, я перестала для нее существовать. Весь день я провела в привычном одиночестве. Иногда до меня издали доносился смех Христы. И я уже не была уверена, действительно ли она ночевала в моей комнате.

Вечером мама провозгласила:

– Твоя Христа – просто сокровище! Веселая, умная, жизнерадостная – что-то невероятное!

– А какая зрелость! – перебил ее отец. – Какое мужество! Какая рассудительность! И как тонко она разбирается в людях!

– Да, конечно… – промямлила я, припоминая, что уж такого тонкого сказала Христа.

– У тебя долго не было подруг, но теперь, глядя на ту, кого ты наконец-то выбрала, я понимаю: ты поднимала планку очень высоко, – сказала мама.

– К тому же она хороша собой, – прибавил отец.

– Да уж! – подхватила его половина. – Это ты еще не видел ее голышом!

– Я – нет. Ну и как она?

– Одно слово – лакомый кусочек.

Я не знала, куда деваться от смущения, и взмолилась:

– Хватит, мам, ну пожалуйста!

– Да что ты жмешься! Твоя подруга держалась передо мной совершенно естественно, и правильно делала! Было бы отлично, если б она могла и тебя излечить от твоей болезненной стеснительности.

– Вот-вот. И это не единственное, в чем она могла бы послужить тебе примером!

Я с трудом сдержала раздражение и сказала только:

– Я рада, что Христа вам понравилась.

– Да она просто прелесть! Пусть приходит когда захочет! Передай ей наше приглашение.

– Хорошо.

У себя в комнате я разделась перед большим зеркалом и оглядела себя с ног до головы – кошмар! Христа, можно сказать, меня еще пощадила.

Я стала противна себе с тех пор, как обнаружились первые признаки полового созревания. Теперь же, после того как меня обозрела Христа, я и сама увидела себя ее глазами, отчего неприязнь превратилась в ненависть.