Давайте, девочки - Евгений Будинас Страница 26

2

– Ты можешь мне перезвонить? – попросила Маленькая, как всегда не поздоровавшись. Она, оказывается, вычитала в «Правилах хорошего тона», что по телефону не здороваются и вообще говорят только по делу. – Нам нужно серьезно поговорить.

Рыжюкас почувствовал надвигающуюся неприятность. Разумеется, он мог ей перезвонить. Он с удовольствием бы не перезванивал, если бы хоть по какой-то причине действительно не мог. Но выдумывать причину он не стал.

– Я так и знала, что пропаду, – сказала она, когда он позвонил. – Надо же было мне так не вовремя подзалететь.

«Это никогда не бывает вовремя, как смерть», – почему-то о смерти подумал Рыжюкас.

– Ты уверена? – спросил он подчеркнуто рассеяно. Успев мгновенно решить, что его это не слишком касается…

– Я уже сделала УЗИ… Понимаешь, у меня будет ребенок.

– Мне кажется, одного ребенка тебе вполне достаточно…

– Чего?!

– Ты сама еще ребенок… И потом… Тебе же не нравится этот твой Дима, ты не собираешься с ним жить…

– Ты – идиот?

Рыжюкас опешил. Жаль, что они так сразу перешли на ты. Недаром он уже давно представляется молодежи исключительно по имени-отчеству…

– Малёк, ты не горячись. В нашей жизни неприятности бывают гораздо чаще, чем нам бы хотелось… Дима просто молод и не очень опытен. Но с годами это обычно проходит…

– Причем здесь Дима?! У меня с ним ничего не было. Я же тебе говорила, что я своим парням не изменяю. Да у меня вообще ни с кем не бывает без презика… Кроме тебя.

Только этого ему не хватало!

– Малёк, послушай, у нас ничего такого не могло получиться, – проговорил он как можно мягче. В подобных разговорах важно не потерять контакт с собеседником…

Она молчала. Он ждал продолжения, он даже совершил определенное усилие, заставляя себя, что называется, въехать в ситуацию, чтобы поаккуратнее выстроить этот разговор, заведомо ничего хорошего ему не сулящий.

– Знаешь, ты мне перезвони еще раз, – неожиданно просто сказала она. – Я пока поплачу немножко, а ты перезвони. Я тебя очень понимаю, и я совсем не хочу с тобой ссориться… Но я ведь не могу остаться в этой истории одна. Даже из гордости… Ты же сам говорил, что быть гордой глупо… А мужчины так не любят, когда мы ревем…

Чушь какая-то! Этого не могло быть. Потому что случайно с ним такого не было никогда. Кроме одного раза, которого ему хватило на всю жизнь.

3

Они тогда уехали в Вильнюс с девушкой Линой, подругой его первой жены. Лина его любила, собственно, с ней первой он и познакомился на институтском вечере, а уж потом переметнулся к ее подруге. Однажды, когда он был уже женат, Лина позвонила, ничего особенного не сказала, но он понял, что ей совсем плохо, через час они встретились на вокзале, проходящий поезд через десять минут, он только успел схватить в буфете бутылку «Солнечной долины» – тогда этот приторный кисель был высший шик, – и выпросить у кассирши два билета в «СВ», да еще со студенческой скидкой.

В каждом купе тех спальных вагонов был диван с крахмальным бельем, уютный торшер, мягкое кресло и даже душ. Лину потрясло, как ладно он все устроил, как сразу она с ним успокоилась. «С тобой хорошо и просто». Они разделись донага и радовались как дети. Кожа у нее оказалась необыкновенно белой и бархатистой, но у них ничего не было, она так и осталась невинной. Воодушевленный ее похвалой, Рыжук настолько вошел в роль бескорыстного успокоителя, что ничего такого и не попытался, а просто кончил ей на бархатный гладкий живот, ну, может, и не один раз, а несколько, что, конечно, чуть принизило возвышенность ситуации, но было Линой принято с пониманием.

Потом его закрутила жизнь, она его уже и тогда закручивала, Лину он не видел около года, а когда вдруг решил ее навестить, то в общежитии не застал. От подруги он узнал, что Лина, оказывается, таки от него забеременела, но сообщать Рыжуку об этом не пожелала, обидевшись на его исчезновение. Аборт она сделала неудачно, нажив перспективу бесплодия, после чего, провалявшись в больнице, бросила институт и уехала к матери в Польшу, где вышла замуж за пожилого вдового итальянца, чтобы воспитывать его троих детей…

Этого урока Рыжюкасу хватило. Осторожность с тех пор стала для него непреложным правилом.

Правда, и к техническим средствам защиты он никогда не прибегал.

Примитивные резиновые изделия Ваковской фабрики, утонченные импортные собратья которых теперь так настойчиво рекламируются, он употреблял в дело только в детстве, надувая их с пацанами вместо воздушных шариков. Ну и еще однажды, уже в зрелом возрасте – когда ему пришлось натянуть презерватив на горловину бензобака новенького «Пассата» вместо крышки, забытой на заправке.

Из девичьих забот – не подхватить, не подзалететь и не пролететь – ему досаждала только первая. Время, конечно, иное, опасность подхватить без презерватива какую-нибудь модную заразу стала теперь практически неотвратимой, а изделия усовершенствовались, утратив сходство с пересыпанным тальком куском велосипедной камеры, но ничего с собой поделать он не мог. Пользоваться презервативом для него оставалось невозможным, как если бы пришлось вытанцовывать его любимый буги в кирзовых сапогах.

Что до опасности подзалета, то тренированность и усвоенное с годами умение контролировать процесс, в самый последний миг умело перенося своего «птенца» к верхнему «гнездышку», до сих пор обеспечивали его партнершам безопасность. Только в их рот он и любил опорожнять себя, считая его наиболее искусным и умным приемником. При этом он и любую неумеху мог так естественно и легко подготовить к принятию незнакомца, так безошибочно выбирал правильный тон и так доходчиво ей все объяснял, что все получалось сразу, а главное охотно.

И там, в поезде, с Маленькой все именно так получилось, впрочем, без особой даже подготовки.

– Возьмешь в рот?! – с нарочитой грубостью почти рявкнул он в самый критический момент.

– А можно?! – спросила она его с такой неподдельной радостью, с таким восторгом, будто ей после долгой ангины предложили эскимо.

– Только живо!

И прежде чем отвернуться и затихнуть, она еще довольно долго и старательно ласкала губами его причиндал, ставший тяжелым и вальяжным после в целом неплохо проделанной работы. Долго и, как ему тогда показалось, несколько обескураженно…

4

Заставив себя настроиться, он снова позвонил в Калиниград.

Вообще-то он ждал, что она перезвонит ему сама. Именно ждал, так как уже понял, что из этой истории он не должен даже пытаться соскочить. Оставшись один, этот несмышленыш натворит глупостей…

– Скажи, ты могла бы срочно приехать? – спросил он.

– Ты что – чокнутый?! – радостно взвилась она. – Я же только об этом и мечтаю!.. А тебе когда нужно уезжать, ну, сколько мы пробудем в Вильнюсе? Это же так клево, я там никогда не была, только проездом! А теперь ты мне все расскажешь и покажешь, ты же там вырос…