Синее платье - Дорис Дерри Страница 26

Дорогой Томас!

Жаль, что приходится тебе писать. Я ломаю голову: что я сделала неправильно? Вот уже несколько месяцев мы общаемся друг с другом так, будто мы два сырых яйца, которые в любую минуту могут разбиться. Вернее, в большей степени это ты так себя ведешь. Один-единственный раз я позволила себе попытку проникнуть внутрь твоей скорлупы, и теперь, видимо, ты меня за это наказываешь – держишь на расстоянии вытянутой руки и ближе не подпускаешь.

Я пишу тебе, потому что я спонтанно решила в понедельник вместе с Флорианом лететь в Мексику, на праздник всех мертвых. Второе ноября – годовщина смерти его друга, а мы как раз недавно видели по телевизору репортаж: в Оахаке в канун Дня всех святых отмечают праздник всех умерших. Покойникам устраивают роскошные поминки на кладбище. Нам обоим, мне и Флориану, показалось, что это именно то, что нас может утешить, так что на другой же день мы побежали в турагентство и купили два билета. Я бы с радостью обсудила это с тобой заранее, но не могу просто так позвонить тебе в больницу. И зайти просто так тоже не могу. Ты ведь строго регламентировал наши отношения, словно приемные часы, честное слово. Кроме того, бог его знает, как бы ты посмотрел на мои планы. Думаю, они тебе представляются совершенно безумными, ведь о смерти ты говорить не любишь, да и на кладбище танцевать вряд ли стал бы.

Сколько себя помню, я всегда боялась смерти. Никогда не забуду: однажды, года в четыре, я проснулась утром и в этом пограничном состоянии между сном и явью четко осознала вдруг, что все люди смертны. Все умрут рано или поздно: мои бабушка и дедушка, мои родители, мои сестры, моя воспитательница в детском саду, мои подружки, все люди, которых я встречаю на улице, – все-все. Я представила себе, как они один за другим исчезают, уходят, и я их больше не вижу. Земля все больше пустеет, и скоро я остаюсь на ней совсем одна, почти как Маленький принц. Я совсем одна, и никого вокруг. Страшнее я ничего себе представить не могла. И горько-горько расплакалась. Но тут меня осенило: ведь и я тоже однажды уйду туда, куда уходят другие. Мне нужно для этого лишь одно – умереть! Я пыталась представить себе собственную смерть – не получилось. Этот порог между жизнью и смертью мне преодолеть не удавалось, я оставалась среди живых и никак не могла выяснить, куда же исчезают мертвые. Помню, тогда я от этого едва не сошла с ума. Честно говоря, я до сих пор схожу с ума от этих мыслей.

Понятия не имею, что такое смерть, хотя не один раз ее видела, и даже совсем недавно своими глазами лицезрела переход из бытия в небытие. Какая-то она слишком нереальная, что ли. Такая банальная, обычная, казалось бы, и все же больше смерти мы ничего не боимся. Все кончается, все распадается. И никого это не минует. И не слишком утешает нас теория Эйнштейна, будто наша энергия после смерти не пропадает, а всего лишь переходит в другое состояние, как вода принимает разные формы: кубики льда в коктейле, морские волны, слезы, бутылка минералки или гейзер.

Может, мексиканцы знают об этом больше нашего.

Буду писать тебе каждый день.

Целую,

Бабетта.

В аэропорту выяснилось, что рейс в Мексику выполняет самолет мексиканской авиакомпании, а вовсе не Эр-Франс, как было объявлено раньше. Это повергло Бабетту в ужас: она была твердо убеждена, что полеты на лайнерах европейских авиалиний более безопасны, нежели на мексиканских. Не выйти ли, пока не поздно, не остаться ли дома? Что если это полет в смерть?

Откуда этот страх: знак судьбы или просто истерика? Рассказывают же люди всякие истории про недоброе предчувствие, про то, как они отменили поездку и поэтому остались в живых, а если бы полетели, то погибли бы. Тогда, перед тем отпуском на Бали, разве не было у Бабетты такого предчувствия? Да нет, признаться, не было. Ни намека. Тогда не было, и беда случилась, а теперь есть, значит, беды не будет.

Однако судьбе нет никакого дела до законов логики, плевать она на них хотела. Может, все-таки выпрыгнуть из самолета в последний момент? Или лучше вообще в него не садиться? Надо все объяснить Флориану.

– А теперь представь себе, – отвечал он, – ты остаешься. Грузчикам приходится выгружать твой багаж, две с половиной сотни пассажиров тебя тихо ненавидят, потому что из-за тебя задерживается вылет. А ты между тем объясняешь нетерпеливым стюардессам, что тебя охватил страх. К тому же объяснять наверняка придется по-французски.

Ой, нет, только не это! Лучше полететь, проблем будет меньше, честное слово. И Бабетта вместе с Флорианом заходит в старый, дребезжащий DC-10, где, к ужасу своему, узнает, что в полете пассажирам разрешается курить! Это чуть ли не последний курящий рейс в истории! Да как же так, они же специально справлялись?!