Соленый клочок суши - Джимми Баффетт Страница 26

Донна Кей стояла у телескопа и вглядывалась в тропическую темноту, поедая свой шоколадный торт пластиковой вилкой. Луны не было, и все небо заполнял пыльный ореол Млечного Пути. Планеты и звезды дарили нашему укрытию над пологом джунглей свой пронзительный свет. Как это было далеко от кафе «Жуй-Болтай» в Блайтвилле, Арканзас, где мы познакомились. Она была сельской девчонкой, умела превращать объедки в изысканные блюда и любила ездить в город на танцы. Я – ковбоем, мечтающим о море. Новый Орлеан, с его странным ощущением места и времени, включил свою магию и швырнул нас вместе, словно креветок в котел гумбо. Только в нашем случае он соединил нас, развел, а потом закинул на большое дерево посреди Мексики. Я был уверен: здесь и сейчас что-то навсегда изменится в моей жизни.

– Шикарный насест, – сказала Донна Кей и вздохнула.

Я сидел у бара и тоже ел торт. Я любовался этим видом десятки раз. Он никогда мне не опротивеет, но сейчас я не хотел мешать Донне Кей.

– Когда я сижу здесь, мне хочется стать пиратом, – вставил я.

– Так и не избавился от своей пиратомании?

– Да вроде как нет.

Неприятное волнение, охватившее меня за ужином и исчезнувшее с голосом Джонни Красной Пыли, вернулось, как только закончился подъем. Я знал, что у Донны Кей на уме еще что-то, но пока она молчала. Это так на нее не похоже. Она человек очень прямой, и светская болтовня вовсе не в ее стиле. Нам нужно было многое сказать друг другу, начиная с того, почему она решила сделать мне сюрприз и выскочила из гидроплана в нашей тихой гавани, и заканчивая тем, почему я не появился в Белиз-Сити и каковы теперь наши отношения. В тот вечер на макушке дерева я чувствовал себя очень неуютно. Я не знал, начнется ли разговор с упреков, но точно знал, что начну его не я.

Понимаете, я совсем не умею общаться. Я никого в этом не виню, но я провел большую часть своей жизни с коровами и лошадьми, а они гораздо проще, чем женщины. Я прекрасно понимал, что у меня был целый год, чтобы связаться с Донной Кей. Я не мог объяснить даже себе, почему я не попытался этого сделать, ведь все это время она значила для меня очень-очень многое. Думаю, я просто испугался. И, судя по моим вспотевшим ладоням, боялся я и сегодня вечером. Вопросы против правил – как, например: «Ну, так чем ты занималась?» – или «Что тебя сюда привело?» – или «Что все это значило в синей заводи?» – казалось, просто не имели правильных ответов. Все что я смог придумать – вот это:

– Ну и что за история с Сэмми Рэем?

– Он мой партнер, – ответила Донна Кей.

– Я думал, он твой босс, – сказал я.

– И то и другое. – Донна Кей поставила свою тарелку на барную стойку и, проскользнув мимо меня к гамаку, удобно свернулась в нем калачиком. Левой ногой она оттолкнулась от деревянного настила на полу и начала медленно раскачиваться.

Из своего только что свитого гнезда в гамаке Донна Кей поведала мне историю Сэмми Рэя Кокоца – человека, высадившего ее здесь, на берегу, у базы «Потерянные мальчишки».

Согласно Донне Кей, Сэмми Рэй Кокоц выбрал неверный поворот. Но то, что стало ошибкой для него, оказалось большой удачей для нее. Это случилось однажды вечером после его ежегодного паломничества в поместье Элвиса Пресли. Он выехал из «Грейсленда», не туда свернул на магистрали между штатами и, не успев сообразить, что происходит, пересек Миссисипи. Заблудившись в Арканзасе, припарковал свой розовый «кадиллак-эльдорадо» у кафе «Жуй-Болтай» и отправился за чизбургером и советом, как вернуться в Алабаму.

После возвращения из Белиз-Сити разочарованная Донна Кей с головой окунулась в работу. В «Жуй-Болтай» она быстро поднялась по карьерной лестнице, превратившись из официантки в повара, а ее кулинарный талант нашел глубокий отклик в сердцах и желудках местного населения и приезжих от Мемфиса до Мобила. При Донне Кей «Жуй-Болтай» был коронован как лучший ресторанчик штата Арканзас, где подают чай, горячее и три гарнира на выбор. Донна Кей была не обыкновенной поварихой какой-то там забегаловки, а Сэмми Рей Кокоц – не просто еще одним голодным клиентом.

Его настоящее имя было Саймон Коэн-младший, сын Сая и Долли Коэн. Перед войной они бежали из Европы и в итоге оказались в Пенсаколе, Флорида, где брат Сая учился на пилота военно-морского флота США. Сай не любил летать. По профессии он был фермером и счел картофельные поля, арбузные плантации и сады пекана в округе Болдуин более соблазнительными. Супруги переехали в Фэрхоп, Алабама, где Сай открыл продуктовый магазин, а Долли давала уроки игры на фортепьяно.

Магазинчик Сая со временем превратился в местный фермерский рынок, который он снабжал свежими продуктами с дешевой земли, начав скупать ее маленькими клочками. Когда мигрирующие жители северных городов открыли для себя качество жизни на умеренных берегах залива Мобил, маленькие фермы превратились в большие фермы, а обрабатываемая земля – в поля для гольфа и фешенебельные жилые кварталы. Сай Коэн сколотил состояние, и семья жила припеваючи. Несколько раз в год он, его жена и Саймон-младший ездили в Нью-Йорк смотреть шоу на Бродвее, а летом отдыхали на средиземноморском побережье Италии.

Но все это внезапно закончилось одной туманной ночью в июле 1956-го, когда семья возвращалась из Европы на роскошном лайнере «Андреа Дориа». У острова Нантакет «Андреа Дориа» столкнулся с океанским лайнером «Стокгольм». И затонул. Сай и Долли Коэны погибли мгновенно, а юный Саймон чудесным образом выжил. Его нашли в обломках носовой палубы «Стокгольма», крепко прижимающим к себе плюшевого медвежонка.

Травмированный Саймон-младший – и медвежонок, которого он и по сей день держит при себе, – вернулся в Алабаму, где его вырастили ортодоксальные тетушка Ширли и дядюшка Мерв.