Лучшая ночь для поездки в Китай - Дэвид Гилмор Страница 26

— Превосходно. Люблю возвращаться домой по субботам.

Я уплатил ей наличными.

— О, — сказала она. — Давным-давно не видела, чтобы кто-то платил наличными.

Она отошла к другому окошку, чтобы разменять деньги. Вернувшись, она сказала:

— Вы везете с собой багаж?

— Нет.

— Ваш паспорт?

— Вот он.

Она посмотрела в паспорт.

— Я вас знаю.

Послышался тихий звон. Она вручила мне посадочный талон.

— Приятного путешествия, — сказала она.

Я купил в дьюти-фри бутылку русской водки, а рядом — роман Элмора Леонарда. Секунду я колебался. Я думал, может быть, я должен взять себе что-нибудь хорошее, но потом решил — нет, ты не должен больше так думать.

То же самое было у стойки с сандвичами. Девушка в зеленом халатике спросила меня, положить ли мне масла в сандвич с тунцом. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но потом сказал:

— Конечно.

— Соль?

— Побольше, — сказал я.

Она, улыбнувшись, посмотрела на меня и спросила:

— Вы были на диете?

— Что-то вроде того.

— По мне, вы выглядите прекрасно, — сказала она. — Мужчинам вроде вас диета не нужна.

Я подумал: водитель лимузина был прав.

В самолете я сел у окна; обычно я садился у прохода на случай, если мне понадобится пописать, но на этот раз я хотел видеть все, я хотел видеть, как город уходит у нас из-под ног. Мой город, мой дом, там, рядом с тисками домов у парка, это мой старый район, тот, где я играл в «кошелек или жизнь» туманными вечерами, и ходил кататься на санках, и совершал свои мелкие преступления. По этим улицам я мчался на велосипеде. Самолет описывал над городом дугу, каким он стал огромным, утреннее солнце сверкало в оконных стеклах, мили и мили автомобилей выстроились по дороге до горизонта. Через озеро, внизу лодка с парусом, грузовое судно, словно на картине Тони Беннета. Кто бы мог подумать, что Тони Беннет такой хороший художник?

А потом вперед и вверх, вперед и вверх, вперед и вверх. В сторону дома. В последний раз в сторону дома. Один последний прощальный взгляд на город, последний снимок этих домов, деревьев, церквей. Этих двориков, мощенных теплым камнем. Его здесь больше нет. Я не чувствую его больше. Он умер.

— Могу я предложить вам завтрак, сэр? — сказала стюардесса.

Одну секунду я размышлял.

— Нет, но вы можете принести мне выпить.

— Еще слишком рано, бар не работает.

— Что ж, если вы сможете раздобыть мне выпить, прекрасно. Если нет — это тоже прекрасно.

Она вернулась со стаканом томатного сока и сунула мне крошечную бутылочку водки.

— Никому не говорите, — шепнула она.

Я вылил водку в стакан. Я смотрел в окно, теперь под нами было тридцать тысяч футов. Перистое облако пролетело под нами, потом другое, догоняя остальное стадо, я полагаю. Потерянное облако. Я почувствовал, как начала действовать водка; шея расслабилась. Я откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза.

Кто-то рядом со мной спросил:

— Это ваше?

Женщина, сидящая у прохода, протянула мне журнал. Тощая, острый подбородок, короткая стрижка — вид хорошо ухоженной вороны.

— Нет, — сказал я.

— В этих самолетах никогда не дадут ничего хорошего почитать.

Я не ответил.

— Все хорошее тут же разбирают. Люди садятся в самолет, а потом, когда прилетели, берут с собой журнал.

Я хлебнул из своего стакана.

— Это так.

— Только подумать! Люди берут с собой журналы, когда выходят из самолета. Невероятно.

Я почувствовал, как все мои мускулы напряглись. Подумал: расслабься.

— Вы не хотите, чтобы с вами разговаривали, не так ли? — спросила она.

— Нет, я не возражаю.

— Это так необычно — встретить в самолете человека, который не хочет разговаривать.

Мы посидели в тишине; как приятно не думать о том, что бы такое сказать. Через некоторое время она открыла журнал и принялась читать. Демонстративно. Я думал: теперь я свободен от всего этого. Можете снять этот камень с моей души и повесить его на шею кому-нибудь другому.

Она сказала:

— Я еду, чтобы встретиться со своим бойфрендом. На случай, если у вас есть какие-то сомнения.

Я ничего не мог с собой поделать. Было что-то в настойчивой обнаженности ее чувств, что просто заставляло рассмеяться вслух.

— Что?

Она сказала:

— Я не хочу, чтобы вы думали, будто я просто летаю туда-сюда на самолетах, высматривая мужчин.

— Я в самом деле так не думал, — сказал я.

— У людей иногда бывают довольно странные идеи.

Когда я снова посмотрел в ее сторону, она оказалась прямо передо мной и словно смотрела какое-то веселое кино, которое крутилось у нее в голове, ее сухие губы слегка раздвинулись. Она откинулась на спинку сиденья. Я подумал: она готова мне что-то сказать. Потом она произнесла:

— Мой муж мне неверен. Я взяла его кредитку. Собираюсь потратить все его деньги.

Я сказал:

— Мне очень жаль это слышать.

Она отозвалась:

— Вы знаете, что он сделал?

Я мягко положил ей руку на локоть. И сказал:

— Мне очень жаль, но я больше не могу с вами разговаривать. Надеюсь, вы не обидитесь.

Когда я обернулся снова, она сидела в кресле на несколько рядов позади.