Шахта - Михаил Балбачан Страница 26

Как-то раз, в ноябре уже, Евгений вернулся с такой прогулки мокрый и подавленный. Стянув в сенях заляпанные глиной сапоги и отяжелевшее пальто, он пихнул плечом дверь и вошел в ярко освещенную комнату, где на столе под оранжевым абажуром сиял самовар. Его любимая синяя чашка ждала его на своем законном месте. А еще… за столом сидела та самая девушка и спокойно, едва заметно улыбаясь, смотрела на него.

– Мы тут как раз о вас говорили, Евгений Семенович, – сказала она, здороваясь. – Только я не знала, что вы – это вы.

Голос ее оказался низким, с волнующими бархатными переливами. Чуть не своротив от смущения стол, он плюхнулся рядом с ней. Выяснилось, что сама она местная, из города, прошедшим летом окончила пединститут, распределилась в их поселковую школу учительницей математики и вот зашла к друзьям семьи в надежде, что как-нибудь удастся устроиться у них. Наталья Михайловна, так звали девушку, сразу же постановила, что ни о каком переселении Евгения и речи быть не может, а сама она распрекрасно найдет себе другое жилье и никому беспокоиться об этом не стоит. Они еще долго беседовали о самых разных вещах, даже о таких, о которых Евгений раньше, пожалуй, ни с кем не говорил. То ли потому, что темы эти были незначительны и далеки от его обычных интересов, то ли потому, что были они из тех, о которых он прежде просто стеснялся говорить. Касались они, впрочем, и вопросов серьезных, как например, проблемы организации вечерних школ, или огромной важности математики как науки.

Эта высокая черноволосая девушка обладала красивой сильной фигурой, а ее карие глаза загорались, когда она чем-то увлекалась. А увлечена чем-нибудь она была постоянно. Евгений впервые встретил такую девушку, хотя, конечно, до тех пор он вообще мало общался с девушками. Одно только беспокоило: она была на полголовы выше него. Когда он, накинув пальто, вышел провожать Наташу, они дошли до самых дверей ее дома, причем гораздо быстрее, чем ожидали, и поэтому еще долго стояли в подворотне, не в силах прервать разговор. Когда она все же скрылась в подъезде, Евгений обнаружил, что стоит в луже в домашних опорках и совершенно не помнит, как они шли эти шесть километров до города, но то, о чем тогда говорили, он во всех подробностях помнил еще много лет.

Они встречались почти ежедневно. Иногда она заходила к нему вечером пить чай. В таких случаях Евгений прибегал домой заранее и взволнованно ждал ее за столом, наплевав ради этого на все прочие дела. Иногда он сам приходил за ней в школу. Три раза они были в кино, и два раза она приглашала его к себе, хотя чувствовал он себя при этом неловко, смущаясь ее родителей. Ко всему прочему, Наталья была девушкой рассудительной, с очень твердым характером. Евгений даже немного ее побаивался.

Между тем дела на шахте шли неплохо, и к началу декабря окончательно подтвердилось, что уточненный план, похоже, действительно удастся выполнить к Новому году. В середине месяца Слепко, под настроение, доложил Климову об успехе. Секретарь суховато его поздравил, потребовав немедленно составить реляцию на имя Рубакина. Что и было сделано.

Праздники настали неожиданно и проскочили быстро. Кто-то предложил устроить бал-маскарад в новом, только что отделанном помещении столовой, и множество самых неожиданных людей приняли в этом модном мероприятии самое горячее участие. Евгений, вроде дрессированного мишки, старательно танцевал с Натальей на школьном вечере, а потом и на том самом маскараде, причем выяснилось, что она прекрасно поет украинские народные песни. Новый год встречали у нее. Родители оказались совсем не страшными, немного даже забавными стариками. Когда она поздно ночью вышла проводить его на крыльцо, он, путаясь от волнения, сделал формальное предложение, сразу же и без колебаний принятое.

Третьего января, в два часа пополудни, на шахту въехала кавалькада легковых машин, а следом, автобус и два открытых грузовика с солдатами. Слепко, потный и перепачканный углем, как раз поднялся на-гора. Денек выдался отличный, еще чистый вчерашний снег радужно сверкал на солнце под голубым небом. Синие от холода солдаты тяжело прыгали с высоких бортов и, топая валенками, начали под командой офицера оцеплять территорию. Из легковушек полезли какие-то в военной форме, впрочем, и штатские тоже. У начальника шахты душа ушла в пятки, но, убедившись, что приехавшие ведут себя пока спокойно, он осторожненько, бочком, приглядываясь, пододвинулся поближе. В группе начальников угадывалось некое ядро, вокруг которого вращалось все остальное. Слепко решился, принял независимый вид и подошел. Два молодых офицера НКВД и один в штатском преградили ему дорогу. За их спинами он увидел вдруг все районное начальство, державшееся несколько в стороне от ядра, состоявшего из трех-четырех незнакомцев. Ближе всех стоял яркий брюнет восточного типа в фуражке и черном кожаном пальто, вернее всего – шишка из НКВД. Еще двое, высокий и низенький, как Пат и Паташон, были в одинаковых пальто с серыми каракулевыми воротниками и пимах. Рядом с этой троицей, но как бы отдельно, зябко топтался непонятный тип в шикарной кожаной летной куртке, щегольской кепке и толстых очках на холеном, брезгливом лице. Слепко, безмолвно пропущенный вперед, представился этим четверым. Один из носителей пим, великан с каменной физиономией, неожиданно широко улыбнулся и больно хлопнул его по плечу.

– Слепко, говоришь? Так это мы к тебе, друже, приехали поглядеть на твои выдающиеся успехи. Ты, говорят, грандиозную шахту за четыре года отгрохал, Европу за пояс заткнул? Ну, давай, показывай, не стесняйся!

Евгений опешил. Приехавшие столпились вокруг и пристально глядели на него. Второй товарищ в пимах, сутулый коротышка, заблеял по-козлиному:

– Товарищи, да он же не понимает, кто мы такие!

Товарищи, все как один, весело засмеялись.

– Вот это, – давясь от смеха, показал коротышка, – первый секретарь обкома, товарищ Никитин Егор Куприянович, я, значит, аз грешный, тоже секретарь обкома. Второй только…

Южанин в кожаном пальто оказался начальником облотдела НКВД, а тот, что в кепке, – главным редактором столичного журнала, крупным писателем. Слепко пригласил всех в помещение – морозец давал-таки о себе знать. У дверей конторы их уже ждали белый как мел Карасев и красная, как свекла, Даша. Дернув за рукав проходившего мимо начальника, она жарко зашептала:

– Евгений Семеныч! Надо дорогим гостям хотя бы чаю с дороги предложить! Я уже распорядилась, девчонки в столовой сейчас всё приготовят!

– Собственно, мы планировали, что вы коротко введете нас в курс дела, а потом проведете по шахте, покажете, так сказать, как уголек рубаете, – произнес вполголоса серьезный молодой человек, очутившийся рядом, – но чаю, тоже неплохо конечно, люди замерзли.

– К тому же, в шахту нельзя спускаться в обычной одежде, надо еще приготовить, во что вам переодеться, – заметил Слепко.

– Ясно, – кивнул молодой человек и, подойдя к центральной группе, негромко забормотал.

– Товарищи! – закричал второй секретарь. – Тут хозяева чаю с дороги предлагают, вы как?

– Я – за! – быстро отозвался писатель.

Остальные тоже были не против, первый секретарь кивнул, и все повалили в столовую.