Теннис на футбольном поле. Молдавский навес, английский удар - Тони Хоукс Страница 26

Разговор военного с водителем, похоже, близился к завершению. Я чувствовал себя военнопленным, сбежавшим из замка Колдиц; если меня заметят – все пропало, если не заметят – я буду на свободе. Все, что мне требовалось, – вялый и уставший солдат, погруженный в собственные мысли. И чтобы хоть раз все прошло по плану. Чего мне вовсе не было нужно, так это того, чтобы сидевшая за мной женщина похлопала меня по плечу и дерзко спросила:

– Вы американец?

О нет. Да что же это такое? Что она делает? И почему именно сейчас? Я посмотрел вперед и с облегчением отметил, что солдат все еще разговаривает с водителем и не слышал ее вопроса. Я развернулся, собираясь незамедлительно оборвать разговор с этой дамой.

– Нет, я не американец, простите, – холодно ответил я, с ярко выраженной точкой в конце предложения.

И снова сел прямо, молясь, чтобы на этом мы и закончили. Не судьба.

– Но я слышала, что вы говорите по-английски, – продолжала женщина. – Откуда вы?

Вот засада. Везет, как утопленнику. Я встретил первую разговорчивую молдаванку, и это должно было случиться именно сейчас.

– Из Англии, – прошептал я, снова стараясь положить конец разговору.

– А, так это еще лучше! – объявила она весьма громко. Я посмотрел на Юлиана, который качал головой.

– Надо ее успокоить, – процедил он.

Легко сказать, потому что дама поднялась со своего места и встала в проходе, размахивая передо мной листком бумаги.

– Вы не прочтете это? – спросила она. – Я учу английский в вечерней школе, это мое домашнее задание. Вы не могли бы посмотреть, много ли там ошибок?

– Пожалуйста, я помогу, только когда уйдет солдат, – сказал я, с мольбой посмотрев ей в глаза. – Хорошо?

Она милосердно кивнула и села.

Не знаю, либо солдат ничего не слышал, либо мне крупно повезло и попался ленивый тип, которому все было по фигу; так или иначе, он полностью меня проигнорировал, проверил пару сумок на полках и вышел наружу. Ура! Тройное ура в честь лени! Без нее у нас бы ничего не получилось.

Сочинение той дамы оказалось весьма неплохим. Потрясающая грамматика. Оно повествовало о том, как она надеялась когда-нибудь навестить своих друзей в Англии, которые жили в Слау. Она была уверена, что это прекрасное место. Единственная ошибка, но исправлять ее я не стал. Не хватило духу.

Мы прибыли на пустынный автовокзал Тирасполя, который на самом деле представлял собой пять расположенных рядком автобусных остановок, и я впервые ступил на землю Приднестровья. Практически музейный экспонат. Пока остальной бывший Советский Союз занимался перестройкой и осуществлял реформы, это относительно маленькое государство упорно строило коммунизм как в эпоху до 1991 года. Оно не было сильным в экономическом отношении. При нынешней инфляции один обед обходился в миллион рублей. За один доллар давали 360 000 рублей. Завтрашний обменный курс никто не знал. Зато здесь по-прежнему были в чести колхозы, государственные предприятия и безумные пятилетние планы.

– Тони, если думаешь, что в Молдове тяжелая жизнь, ты должен побыть здесь подольше, – сказал Юлиан, когда мы забрали свои сумки. – Это отсталое место. Дикое.

– Совсем ничего хорошего?

– Для меня – нет. Единственное, чем здесь лучше, – по ночам у них включают уличное освещение.

– Почему?

– Потому что все молдавские электростанции находятся здесь, и власти Кишинева вынуждены покупать у них электричество. Вот почему наши улицы темные – местные устанавливают грабительские цены.

– Досадно.

Еще досаднее было то, что Григорий Корзун не явился нас встретить, как мы договаривались, хотя мы и не слишком волновались, потому что договорились на четыре, а сейчас было всего пять минут пятого. Григорий, как решили мы, занятой человек, и никакой необходимости начинать всерьез волноваться раньше половины пятого нет.

В половине пятого я запустил процесс, отправив Юлиана к телефонной будке, чтобы он выяснил, что происходит.

– Тебе нужна мелочь? – спросил я.

– Нет, здесь звонки бесплатные.

– Правда?

– Да, посмотри на телефоны, – он указал на аппарат который висел на стене рядом с нами и был похож на новую модель консервной банки со шнурком. – Они сделаны очень давно, и ни у кого нет денег на то, чтобы переоборудовать их для приема монет.

– Ага, что ж, еще один плюс этого места, – сказал я, поддразнивая Юлиана. – Бесплатные звонки.

– Да, вот только ничего хорошего никто никому сказать не может.

Пока Юлиан звонил, я сидел на холодной ступеньке и изо всех сил пытался сохранить тот боевой дух, который сопровождал меня всю дорогу в автобусе. Я старался не думать о том, что будет, если Григорий не объявится. Как и окружающий пейзаж, перспективы выглядели слишком безрадостными. Юлиан вернулся и сказал, что поговорил с секретарем клуба; тот был уверен, что господин Корзун уехал смотреть тренировку своей команды, и ничего не знал ни о каких англичанах, которых надо забрать с автовокзала. В ответ я предпочел промолчать. Сказать было нечего. Все, что нам оставалось делать, – ждать. Ждать и надеяться.

От ступеньки, на которой я сидел, мой зад замерз так, как никогда раньше не замерзал, и даже больше, чем следует замерзать любому заду, почти полностью онемел. У меня чувствительный зад. Предчувствуя неудачу, он так и стремился онеметь. Именно в этот миг мне хотелось, чтобы онемело все тело, чтобы заглушить боль от постоянных ударов, которые наносила мне эта страна.

– Многообещающе, – произнес Юлиан, мгновенно выведя меня из состояния неумолимого падения и бросив в бездну отчаяния.

Я поднял взгляд и увидел, как из-за угла появляется блестящий «мерседес» и направляется к нам. Это он? Элегантно одетый мужчина средних лет помахал нам из окна машины. Юлиан что-то ему крикнул, и тот отозвался.

– Это он, – сказал Юлиан, поворачиваясь ко мне с возбуждением, которого я никогда прежде у него не наблюдав – Тебе везет – хотя он, похоже, не в слишком хорошем настроении.

Это не важно. Он приехал, и еще не все потеряно, подумал мой зад. Он радостно затрепетал, когда дверь машины распахнулась, и опустился на роскошное кожаное сиденье шикарного авто. Теперь зад был счастлив.

Григорий Корзун и водил, и разговаривал очень быстро. Его разговоры с Юлианом были настолько стремительными, что лишь через десять минут наступило небольшое затишье, и я смог поинтересоваться, что происходит.

– Что он говорит? – спросил я у слегка скисшего Юлиана.

– Ничего хорошего, – последовал настораживающе знакомый ответ. – Говорит, что его футболиста Строенко вчера ограбили, и он не пришел сегодня на тренировку. Еще он говорит, что его команда играет в среду, и никакого тенниса до этого быть не может – он не хочет, чтобы игроки отвлекались.