Шоколад на крутом кипятке - Лаура Эскивель Страница 26

Ченча буквально вытолкала Титу из кухни и незамедлительно взяла в руки бразды правления. Что-что, а уж чампандонго-то она может сготовить с завязанными глазами и скованными руками.

Когда мясо готово и слит отвар, можно печь на растительном масле маисовые лепешки, но не пережаривать их, чтобы не затвердели. После этого на противень, который будет задвинут в плиту, выкладывают слой сметаны, чтобы пирог не прилипал, потом слой лепешек, на них — слой рубленого мяса, а затем рагу, и все это покрывается ломтями сыра и сметаной. Выкладывается столько пирогов, сколько позволяет величина противня, который вынимают из духовки, когда сыр расплавится, а лепешки размягчатся. Подается это блюдо с рисом и фасолью.

Только теперь, зная, что на кухне находится Ченча, Тита почувствовала истинное облегчение. Наконец-то она могла заняться собой. Она стремительно пересекла двор, чтобы принять душ. На все про все у нее оставалось минут десять, а еще надо было принарядиться, надушиться и приличествующим образом причесаться. Она так спешила, что не заметила в другом конце двора Педро, ковырявшего носком ботинка землю.

Тита освободилась от одежды, залезла в закуток и подставила голову под струи холодной воды. Боже, какое наслаждение! Когда закрыты глаза, чувства обостряются: она могла осязать каждую каплю холодной воды, стекавшей по ее телу. И чувствовала, как от соприкосновения с влагой твердеют соски. Струйка воды стекала по ее спине и дугообразным веером омывала выпуклые округлости ягодиц, облегая до самых пят ее крепкие ноги. Мало-помалу плохое настроение как рукой сняло, головная боль прошла. Внезапно она почувствовала, что вода теплеет и, становясь с каждым разом все горячей, начинает обжигать ей ноги. Это и раньше бывало, когда в зной вода в баке целый день нагревалась жаркими лучами солнца, но, во-первых, сейчас не лето, а во-вторых, дело-то идет к ночи. Уж не загорается ли снова душевая выгородка? Забеспокоившись, она открыла глаза и увидела по другую сторону досок не что иное, как фигуру Педро, пристально ее разглядывающего.

Глаза Педро мерцали так ярко, что было невозможно не различить их в полумраке, — точно так же, как с первыми лучами солнца не могут остаться незамеченными две робкие росинки, укрывшиеся в густых зарослях. Проклятый Педро — ишь как уставился! Проклятый плотник — заново сколотил душевую пристройку на манер старой, с широкими щелями между досок! При виде Педро, который надвигался на нее с явно похотливыми намерениями, Тита выскочила из закутка, едва сумев прикрыться. Запыхавшись, она влетела в свою комнату и заперлась в ней.

Не успела она кое-как привести себя в порядок, а уж Ченча возвестила о приходе Джона, который ожидал ее в гостиной вместе с Росаурой и Педро.

Она не могла тут же к ним присоединиться, потому что не успела приготовить стол. Перед тем как покрыть его скатертью, необходимо постелить снизу подкладку во избежание стука бокалов и приборов о столешницу. Лучше всего использовать для этого белую байку, которая, помимо прочего, подчеркивает белизну скатерти. Тита осторожно расправила ее на большом, рассчитанном на двадцать персон столе, который использовали только в торжественных случаях. Она старалась не производить шума и даже не дышать, чтобы услышать, о чем беседуют Росаура, Педро и Джон. Гостиную от столовой отделял длинный коридор, так что до слуха Титы долетал лишь рокот мужских голосов, но при всем при том она уловила нотки спора. Не дожидаясь, пока страсти распалятся, она молниеносно расставила тарелки, серебряные приборы, бокалы, солонки и подставки для ножей. Затем быстрехонько укрепила на буфетном столе свечи под нагревателями для тарелок, предназначенных для первых, вторых и третьих блюд. Сбегала на кухню за несколькими бутылками бордо, которые Ченча загодя поставила в теплую воду. Бордо достают из подвала за несколько часов до подачи на стол и помещают в теплое место, с тем чтобы легкий разогрев выявил букет, а так как Тита забыла сделать это заблаговременно, пришлось заменить эту процедуру уловкой. Теперь оставалось лишь поставить в центре стола бронзовую позолоченную корзину для цветов, но так как для того, чтобы была больше видна их натуральная свежесть, класть их надо перед самым рассаживанием гостей, Тита поручила заняться этим Ченче, а сама настолько быстро, насколько ей позволяло накрахмаленное платье, поспешила в гостиную.

Первое, что она услышала, распахнув двери, это разгоряченный спор Педро и Джона о политическом положении в стране. Казалось, оба забыли об элементарных правилах приличия, гласящих, что на приемах не следует касаться личностей, печальных тем и трагических событий, религии и политики. С приходом Титы спор прервался и беседа вошла в более или менее спокойное русло.

В этой напряженной атмосфере Джон и позволил себе смелость просить руки Титы. Педро как глава дома сухим тоном дал согласие. Вслед за этим перешли к обсуждению деталей бракосочетания. Когда заговорили о дне свадьбы, Тита узнала о намерении Джона немного отложить ее, что даст ему возможность отправиться на север Соединенных Штатов за последней оставшейся в живых тетушкой, которая пожелала присутствовать на свадебной церемонии. Для Титы это представило серьезное затруднение: она намеревалась как можно скорее покинуть ранчо и этим избавиться от домогательств Педро. Договоренность была скреплена вручением Тите очаровательного кольца с бриллиантами. Тита залюбовалась его сиянием на своей руке. Испускаемые им вспышки заставили ее вспомнить недавний блеск в глазах Педро, когда он разглядывал ее наготу, и ей пришло на память стихотворение индейцев-отоми, которому ее в детстве выучила Нача:

В росинке сверкает солнце,

капля росы высыхает,

ты блещешь в моих глазах,

и я живой, я живой…

Росаура растрогалась, увидев в глазах сестры слезы, которые она отнесла на счет радостного волнения Титы, и почувствовала некоторое облегчение, ибо испытывала угрызения совести от того, что, выйдя замуж за ее жениха, заставляла ее порой страдать. Обрадованная этим, она обнесла всех бокалами с шампанским и предложила тост за счастье жениха и невесты. Когда все четверо сошлись в центре гостиной, Педро чокнулся своим бокалом с такой силой, что разбил вдребезги и свой бокал, и бокалы присутствующих, так что шампанское выплеснулось на их лица и праздничную одежду.

Напряженную атмосферу разрядило появление Ченчи, произнесшей магические слова «Кушать подано», которые подействовали на всех успокоительно, вернув торжественному событию едва не утраченную, приличествующую моменту тональность. Когда речь заходит о еде, предмете во всех отношениях немаловажном, только глупцы и больные не уделяют ей заслуженного внимания. А так как в данном обществе таковых не было, то все в добром расположении духа направились в столовую.

За ужином все пошло своим чередом, чему способствовали и милые старания прислуживавшей за столом Ченчи. Пища была не столь пленительна, как в других случаях, может быть, потому, что Тита готовила ее в дурном настроении, однако никак нельзя было сказать, что она никуда не годилась. Да и чампандонго — блюдо столь изысканное, что вкус,его не удастся испортить никакому дурному расположению духа. По окончании ужина Тита проводила Джона к выходу, и там они горячо расцеловались на прощание. Назавтра Джон намеревался отправиться в путь, чтобы как можно быстрее привезти свою американскую тетушку.