Взрослые игрушки - Лидия Раевская Страница 26

— Вряд ли. Сегодня там полюбому будет опен-эйр готически настроенных мудаков. Я за упырей спокойна.

— Ну слава Богу. Пусть поедят вволюшку. Праздничек у ребяток. А готов нам не жалко. Отбросы общества.

Ершова яросто стирала празничный макияж влажной салфеткой, и принюхивалась:

— Кстати, чем так воняет?

— Грязными хуями? — Предположила я, и подёргала носом. — Может, отрыжка после вчерашнего?

— Шутка своевременная, смешная. — Ершова швырнула грязную салфетку на пол, и тоже зашевелила ноздрями. — Не, ацетоном каким-то что ли…

Я внимательно посмотрела на коробку с влажными салфетками, из которой Юлька уже вытащила второй метр, и заржала:

— Не ацетоном, а специальной хуйнёй! Это салфетки для чистки офисной техники. Я на работе спиздила когда-то.

— Тьфу ты, блять! — Ершова брезгливо отшвырнула коробку. — То-то я чую, у меня рожа вся горит. Ну-ка, глянь: аллергии нету?

Юлькино лицо на глазах опухало. Вначале у неё опух лоб, и она стала похожа на неандертальца, потом отек спустился на глаза, и Юлька стала китайским питекантропом, а потом на нос и губы — и вот уже на меня смотрит первобытный Гомер Симпсон с китайскими корнями.

— Ершова, ты немножко пиздец как опухла. — Мягко, стараясь не вызвать у Юльки панику, намекнула я на новое Юлькино лицо. — В зеркало смотреть не надо.

Подруга, вопреки моим советам, всё таки посмотрела в зеркало, и заорала:

— Блять! Что теперь делать?

Я пожала плечами:

— Мы ж Ковалёвым мстить собрались. Давай рассмотрим положительные стороны: ты уёбище. И это очень хорошо. Грим никакой не нужен. Щас напялим на тебя тренировочный костюм с хвостом, и вперёд, к Ковалёвскому инфаркту!

— Заебись. А чо, я одна пойду их пугать? — Ершова даже не спорила по поводу положительной стороны вопроса. — А ты чо делать будешь? Мы так не договаривались!

— Юля, — я выудила из лифчика колготки, и натянула их на руку. — Я буду жертвой бесов, понимаешь? Я позвоню им в дверь, они её откроют, ибо ебланы, а я буду валяться в корчах у них на пороге. У меня будет шея в крови, скрюченные ноги, и пена у рта. Я буду валяться по полу, и выть: «Бесы мной овладели, батюшка! Сиськи отгрызли нахуй, сами посмотрите, ноги мне скрючили, и зуб выбили!». Тут я охуенно креативно использую во благо все свои природные достоинства, понимаешь? Мне тоже грим не нужен.

— А я где буду? — Ершовой уже овладел азарт. — Я хочу появиться из воздуха, в лучах дыма, и на каблуках.

— Какие, блять, лучи дыма, Юля? И каблуки тоже нахуй. У меня есть тапки в виде голых ног Бигфута. С длинными пальцами, и с когтями. Где ты видела бесов с таким еблом как у тебя, да ещё на каблуках? Ковалёвы, конечно, мудаки, но не настолько. Короче, вот тебе дедушкин костюм, а я пошла делать хвост.

Через полчаса мы были готовы к выходу, и в последний раз репетировали. Рому Ковалёва изображала моя собака, а мы с Ершовой играли свои роли.

— Бесы, бесы мной овладели, батюшка Роман! — Я упала на пол перед псом, и начала биться в корчах. — Спаси мою душу, почитай псалтырь, изгони дьявола из тела моего покалеченного! Я хочу умереть девственницей!

— Тычо несёшь, обезьяна? — Ершовский голос донёсся из туалета. — С девственницей явный перебор. У Ковалёвых такой простыни, тебе на заплатку, точно не будет.

— Я хочу умереть с чистой душой, и вознестись к престолу божьему! — Крикнула я в морду собаке, и та завиляла хвостом. — Спаси меня, добрый пастырь!

Тут, по сценарию, должна была появиться Ершова, но она не появлялась.

— Вот они, бесы! — я заорала, и вцепилась руками в собачью ногу. Пёс-Ковалёв такого не ожидал, взвизгнул, и непредсказуемо пукнул, после чего спрятался под шкаф. — Я чую запах сероводорода! Ад пришёл на землю! Итак, встречайте: бесы!

Даже после этого откровенного призыва Ершова не появилась.

— Юля, хуле ты в сортире засела?! — Я прервала генеральную репетицию, и поднялась с пола. — Твой выход!

— Дай поссать-то! — Глухо ответил из-за двери бес. — Ты б сама попробовала бы снять эти штаны с хвостом, а потом обратно напялить. Кстати, хвост я в унитаз уронила.

— Блять… — Я расстроилась. — Нихуя у нас с тобой, Юлия, не выйдет. Ковалёвы вызовут ментов, и нас заберут в обезьянник! Там нам подкинут в карман кило героина, ядерную ракету, четыре неопознанных трупа, и загремим мы с тобой по этапу, к лесбиянкам. А я ещё так молода, и так люблю мужчин!

Дверь туалета распахнулась, и на пороге появилась Ершова. За десять минут я уже забыла, как она выглядит, поэтому быстро отпихнула Юльку от двери, и сама заняла позицию на гнезде.

— Не ссы, инвалид детства, всё будет в ёлочку. Ты, главное, паспорт с собой не бери на дело. — Подруга свято верила в то, что мировое зло сконцентрировано именно в паспорте. — И тогда никакие менты не придут. Все менты щас спят давно.

Ещё через пять минут мы на цыпочках вышли на лестничную клетку, и прокрались к лифту.

— Короче так… — Ершова наклонилась к моему уху, и ещё раз уточнила детали: — Щас мы с тобой поднимаемся на седьмой этаж, ты спускаешься вниз по лестнице до четвёртого, и проверяешь, чтоб на нижних этажах никто не стоял. А то эффекта не получится, если мне между пятым и шестым кто-нить с перепугу пизды даст. Потом ты звонишь в дверь Ковалёвым, начинаешь изображать свой ящур…

— Корчи. — Поправила я Юлю.

— Похуй. Корчи. Потом ты кричишь: «Вы слышите этот топот? Это бесы! Они уже идут за мной!» И тут выйду я.

— Ты думаешь, у тебя получится громко топать в плюшевых тапках? — Я с сомнением посмотрела на когтистые поролоновые ноги Ершовой.

— Верно. — Юлька не огорчилась. — Вот эта лыжная палка чья?

Я оглянулась. Возле соседней квартиры сиротливо стояла одна лыжная палка.

— Ничья. — я пожала плечами. — Бери, если нужно.

— И возьму. Я буду ей стучать по ступенькам, и имитировать адский топот. Видишь, всё катит как надо!

Двери лифта открылись, и мы с Юлькой шагнули в кабину, и нажали на цифру семь.

— Эх, вот эти иисусики щас обосрутся! — Юлька откровенно радовалась предстоящему чужому инфаркту. — Главное, смотри, чтоб тебе кадилом не уебали, в процессе изгнания бесов.

— Юля. — Я прислушалась к тишине за дверями лифта. — Юля, мы, кажется, застряли.

— А я ещё появлюсь, и скажу Ковалёву: «Ты нихуя не божий человек. Ты дрочишь по ночам, в ванной. Так что собирайся, я за тобой». — Юлька захохотала, и осеклась: — Чо ты сказала?

— Мы застряли. — Я села на корточки, и посмотрела на Ершову снизу вверх. — А у меня клаустрофобия. Щас орать начну.

— Не надо. — Уверенно ответила Юлька. — Щас попробуем отсюда выбраться.

Однако, выбраться из лифта не получалось. Застряли мы всерьёз.