Институт сновидений - Петр Алешковский Страница 26

– Премудрость! Про-о-о-сти! – гремит дьяконский бас. Это последнее, что он слышит.

Теперь человек знает доподлинно: мать здесь, в церкви, и будет молиться долго. Она и его помянет в своих молитвах. Его это, в общем, не волнует, но сегодня он не отказывается и от заступничества высших сил, в которые обычно не верит.

Он сверяется с часами: отлично, все, как рассчитано – времени предостаточно. Человек смотрит на переулок – переулок пуст. Сзади? Сзади тоже никого. Отлично.

Знакомыми двориками, закоулками, минуя освещенный проспект, пробирается к большому железнодорожному бараку. Тут прошло его детство – тут он знает все ходы-выходы. Человек замирает за дровяным сараем: никого. Взбегает по лестнице – пятую и седьмую ступеньки перепархивает – скрипят вот уже сколько лет. Втирается в материнскую каморку, затворяет дверцу. На всякий случай закладывает засов.

Теперь-то он дома.

Человек скидывает плащ, снимает через голову автомат, аккуратно кладет на тумбочку. Открывает чулан, отодвигает мешок с картошкой. Вот и выпиленная доска. Под ней тайник. Там, в тряпице: кобура, револьвер, горсть чудесных патрончиков. Он бережно разворачивает тряпицу, проверяет оружие, любовно открывает барабан, впечатывает патроны: шесть блестящих капсюльков, ровно шесть, он пересчитывает их с должной серьезностью. Револьвер короткоствольный, иностранный, он долго охотился за таким. В Питере ребята помогли. Молодцы ребята – эти не подводят никогда. Железо!

Человек прячет револьвер в кобуру, прилаживает ее поудобней под мышку, рядом с сердцем. Не может отказать себе в жесте: выхватывает, целится, плим! крутит револьвер на указательном, ловко кидает на место. Все будет отлично! Он им отомстит за все, за все! Смотрим на часы: до времени «Икс» он успеет.

Теперь – автомат. Чудесный, чудесный, но он заговорит после, не сегодня. И кто б мог сказать, что самоделка: маленький, компактный, стоил он, конечно, многовато, но разве жалко бумажек для дела. А Петрович – ас! Европа – «А» класс, шикмаре! Изучил чертеж (тоже доставали специально), назвал сумму, и вот – два месяца, и готово! Отлично!

Он погладил сталь, отделил рожок, разложил на тряпице. Завернул аккуратно, перетянул специально принесенной резинкой, упокоил на дне тайничка. Заровнял картофельную пыль, подтянул на место мешок. Кому взбредет здесь искать? Да и не найдут – доска ничем не отличается от своих соседок – он, было дело, долго возился с тайником.

Вспомнил вдруг мать. Пускай молится, что ей, пенсионерке, еще и остается. Как там говорили: «Радуйтесь и веселитесь!» Сейчас, сейчас, держитесь, гады, а он уж порадуется, повеселится всласть – давно готовился. Все выверено до секунды.

Человек надевает плащ – чудесно: широкий, он скрывает револьвер даже лучше, чем автомат. Автоматик! Так он ласково называет его в мыслях.

Ретироваться! Через двор! И опять удача – никого нет. И начинает накрапывать дождик. И сумерки наползают.

Удача! Удача! Удача!

Человек идет теперь по центральной улице. Идет спокойно, уверенно. Плевать, что горят фонари, даже и хорошо – легче станет целиться.

Сверяется по часам – все по плану! Отлично!

Вот и парк культуры и отдыха, по-простому «Бляшка». Бляшки, кстати, уже потянулись на «Веселую горку» – на танцплощадку. Человек нагибается – завязать шнурок – и… ныряет в кусты. Кусты мокрые – дождик все моросит, но этого человек не замечает: сейчас – или никогда!

Затаив дыхание, он подбирается к посту. Ну так и есть – смена: два милиционера в плащах стоят около гаишного «москвичонка». Они стоят к нему спиной, курят, что-то обсуждают.

В парке тихо, только случайные прохожие – основной народ на улице, течет потоком: туда-сюда – балбесы, отработали свою дармовую похлебку, жвачные животные. Грохочут грузовики.

Человек вынимает револьвер, вскидывает его, целится с двух рук, чуть присев в коленях, слегка откинув туловище.

– Псшить! Псшить! Псшить! Псшить! Псшить! Псшить! Черт! Зараза! Все шесть, как один. Осечки!

Неужели Витюня подсунул подмоченные? Ну Витюня, ну погоди же, гад!

Теперь – быстро! Исчезнуть! Все вычерчено! Все рассчитано!

Через парк, мимо Кремля. Спокойно. Эти два гада даже и не услышали ничего – на улице такой шум. Дать подкову, вернуться. Так. Теперь пройти спокойно мимо поста. Поглядеть.

Все в порядке – стоят и не подозревают, свиномордики. А пять минут назад… Ладно, ладно.

Нервы напряжены до предела.

Теперь смешаться с толпой, раствориться. Сесть в автобус. Домой!

И с порога обнять ее, теплую, домашнюю, напряженную тоже, изволновавшуюся в ожидании, поцеловать в губы, прижать к себе крепко-крепко.

– Пол-лучилось?..

– Нет. Гад Витюня капсюли подсунул то ли отсыревшие, то ли они под боек не подходят. Но у него-то, у него-то в Питере как бухали!

Человек сокрушенно скидывает плащ, кобуру с детским итальянским револьвером, но не бросает на пол – кладет в кресло. Все-таки штука. Да-с, скажу вам, штучка – четыреста пятьдесят рубчиков плачено. Жена утешает:

– Ну ладно, ладно, Валя, ну успокойся, подумаешь, ерунда какая, ты считай, что получилось. Иди скорее в ванную, я блинчиков напекла с творогом и медом, как ты любишь!

Он уходит в ванную комнату, яростно плещется в рукомойнике. Смотрит потом на себя в зеркале, оттягивает щеки, изображая ужасного гангстера. Черт с ним, в конце-то концов!

– А знаешь, – кричит он ей на кухню, – автоматик-то Петрович сделал. Загляденьице. Вот поеду в Питер на выходные – покажу ребятам, все обалдеют, даже семеновский парабеллум не потянет, а ему на «Кировском» точили.

– Ну и отлично, Валенька! – Жена уже пришла в ванную, положила ему руки на плечи. – Какой ты все-таки у меня, Валенька, мальчишка. Тридцать семь лет, а все в пистолетики играешь.

Валенька поворачивается, обхватывает ее всю: белую, ласковую, лакомую, но жена вырывается:

– Нет, нет, на кухню шагом марш, господин резидент!

– Есть, мой генерал!

Оба уплетают блинчики. Каждый думает о своем. Жена довольна тем, что не совсем безопасная игра прошла успешно, что все обошлось. В конце-то концов поедет на выходные в Питер, на дачу к ребятам, настреляется всласть. У них там общество «Следопыт». Сперва играли в индейцев, теперь носятся часами по лесу: прятки с перестрелками. Чем бы ни тешились в конце-то концов, ведь надоедает всю неделю чертить эти коробки в конторе главного архитектора. А главное, давным-давно все ясно: своего не дадут, так хоть наиграться всласть.

– Слушай! – Валенька вдруг загорается. – Знаешь, что я подумал?

– Ну?..

– Выкуплю-ка я у Семенова лук, он предлагал, – поедем с тобой в Озеро на уток охотиться. Стрелы ему сделали новые, бамбуковые, по Сеттон-Томпсону, точь-в-точь. Загляденье, а не стрелы. И всего за пятьсот рублей.