Марадентро - Альберто Васкес-Фигероа Страница 26

– А вы?

– Да черт побери! – взорвался венгр. – Я пятьдесят семь лет управлялся один. Думаешь, я не умею работать без чьей-то помощи или, если мне вздумается, на все плюнуть?

– Нам нравится ваше общество.

Выражение лица венгра смягчилось.

– А мне – ваше, но ведь ясно, что рано или поздно наши пути разойдутся. Ваш мир – вода, мой – земля. Так должно быть… – Он улыбнулся и подмигнул: – А сейчас я собираюсь спать дальше.

Он вернулся в гамак и начал раскачиваться, устремив взгляд на кроны деревьев и на тучи, снова угрожавшие дождями, однако не смог заснуть. В голове у него засела беспокойная мысль о том, что неподалеку, в излучине реки, на глубине семь метров – какие-то семь метров! – по словам странной девчонки, таится алмазная «бомба».

– Проклятие!

Вот уже много ночей, несмотря на усталость после долгого рабочего дня, он не мог заснуть, думая об Айзе, и оглядывался в поисках собственной тени, боясь, что ее украла Канайма. Иногда он угадывал в темноте чье-то постороннее присутствие, и это явно были не летучие мыши, хотя последние и превратились в настоящее бедствие для лагеря.

Видно, известие об избытке человеческой крови распространилось по сельве до крайних ее пределов, потому что в Трупиал слетелись тысячи отвратительных созданий. Днем они дремали, гроздьями повиснув на самых высоких деревьях, чтобы к вечеру проснуться и с наступлением темноты напасть на обитателей лагеря, как только тех одолеет сон.

За всю долгую гвианскую бытность венгру ни разу не удалось застать летучую мышь в момент нападения. Казалось, они наделены шестым чувством, которое предупреждало их, даже если он притворялся спящим, и только к концу ночи, когда его окончательно одолевала усталость, подбирались ближе, впивались в него своими острыми зубками и, приглушив боль слюной, постепенно высасывали больше пол-литра крови.

Их нельзя было разогнать даже выстрелами, они ухитрялись прокусывать брезент палатки, а когда были голодны, пролезали сквозь решетки хижин. Стоило направить на них свет, как они начинали метаться из стороны в сторону, визжать и демонстрировать окровавленные клыки – более жуткое зрелище трудно себе представить.

Однако сейчас светило солнце, летучие мыши висели на верхушках деревьев, Айза разговаривала с братьями у моста. Кто же в таком случае кружит вокруг него? Кто лишает покоя, внушая тревогу, которую он не испытывал даже в худшие моменты своей бурной жизни?

Канайма!

Вероятно, она испытывает ревность к этой малышке, на которую боги обратили свой взор, или же ищет способ отомстить за какую-то неведомую обиду и избрала его орудием своей ненависти.

– Лучше уехать! – сказал он себе, когда уже начало смеркаться и тени стали вновь овладевать рекой и сельвой. – Лучше собрать пожитки и поплыть по течению до Парагуа. В конце концов, в этом бедламе мне ничего не светит и в Упате или Сан-Феликсе будет спокойнее.

– Я не хочу, чтобы вы уезжали.

Он вздрогнул и, обернувшись, неожиданно увидел ее: девушка со спокойной улыбкой сидела рядом с гамаком, однако самым поразительным было то, что она словно прочитала его мысли.

И все-таки он осторожно спросил:

– С чего ты взяла, что я хочу уехать?

– Мне сказали.

– Кто?

– Тот, кто мне сообщил, где находятся алмазы, – Ксанан.

– Ксанан? – изумился венгр. – Индеец?

Она кивнула.

– Все, приехали! – разозлился Золтан Каррас. – Тебе следовало с этого начать! Как ты могла прислушиваться к индейцу? Что индейцам известно об алмазах? Я не знаю ни одного, который сумел бы отличить настоящий камень от горного хрусталя.

– Этот умеет. Он мертв.

Золтан Каррас замер на месте. Ему явно было не по себе: в течение десятой доли секунды у него встали дыбом все до последнего волоска на теле.

– Мертв? – наконец выдавил он из себя. – С тобой разговаривал мертвый?

– Вам известно, что они так поступают, – спокойно ответила Айза. – Они оставили меня в покое, но однажды ночью по вашей вине вернулись.

– По моей вине?

– Вы настояли, чтобы я помогла тем индейцам. – Она махнула рукой, словно не желая возвращаться к данной теме. – Впрочем, это не имеет значения. Они бы все равно вернулись.

– Они тебя не пугают?

– Почему они должны меня пугать? Я привыкла. Они мне не нравятся, но не пугают.

– А этот? – поинтересовался венгр. – Тот, который сказал, где находятся алмазы. Почему он это делает?

Она пожала плечами:

– Не знаю. – Айза неопределенно махнула рукой, словно ей самой было невдомек. – На самом деле он хочет доставить меня к своему племени.

– Почему?

– Этого я тоже не знаю.

– Собираешься пойти с ним?

– Нет. – Она обвела вокруг долгим взглядом, словно заново открывая для себя сельву. – Моя мать была права, и нам не следовало сюда приезжать. Чего мы тут забыли?

– А что я тут забыл? Когда я пытаюсь найти ответ на подобные вопросы, у меня мозги сохнут. – Он покачался в своем гамаке, не сводя с нее взгляда. – А тут еще ты – приходишь и рассказываешь мне про мертвого индейца, который говорит тебе, где находятся алмазы. Как он умер?

– Его убили выстрелом в спину. Я видела пулевое отверстие.

– Боже праведный! Ты умеешь видеть дырку от пули, убившей человека, который с тобой разговаривает. – Венгр сокрушенно вздохнул. – А я тебя слушаю и верю! – воскликнул он. – Почему?

– Потому что это правда. – Айза протянула руку и положила ему на плечо. – Не уезжайте! – попросила она. – Произойдет много разных событий, а мы не знаем, как выжить в этих лесах.

– И что ты от меня хочешь? Чтобы я продолжал искать алмазы, где, как ты сама утверждаешь, их нет, или полез в воду, чтобы пираньи откусили мне задницу?

– Это уж как вы сами предпочитаете, только прошу вас: не бросайте нас на произвол судьбы.

Золтан Каррас с восхищением посмотрел на эту необычную, божественно сложенную зеленоглазую девушку – самую красивую женщину, которую ему когда-либо доводилось видеть, – и, пряча улыбку в уголках губ, слегка кивнул в знак согласия.

– Хорошо, малышка! – сказал он, потрепав ее по щеке. – Я вас не брошу, если вы, в свою очередь, не бросите меня.

Салустьяно Барранкас удивился просьбе, однако зарегистрировал новый участок в своей амбарной книге в клеенчатой обложке и при этом поинтересовался:

– Не поздновато ли менять привычки? С чего это вдруг ты надумал лезть в воду, если всегда только мочил ноги?

– А я и не собираюсь купаться, братец. Это парни спустятся на дно, чтобы зачерпнуть грунт. Я лишь его промою, потому что мне на старости лет ревматизм ни к чему.