Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская Страница 26

Его визг вернул меня к действительности. Уж не думает ли он, что может командовать мной только потому, что я работаю на его отца?

— Даже и не собираюсь, — хладнокровно ответил я ему, понимая, что мой спокойный голос разозлит его еще больше. — Мне нужен этот портрет, и я его оставлю себе.

— Зачем он тебе? Это же дьявол, — затрясся от ярости он.

— Потому что я продам его. Он старинный и, наверное, стоит больших денег, а мне нужны деньги. У меня нет богатого папаши, как у тебя, и я не собираюсь бросаться деньгами.

— Эти деньги принесут несчастье, и не только тебе, а всем нам. От этого портрета нужно избавиться. Если ты не выбросишь его, я всем расскажу, что у тебя есть дьявольский портрет, который приносит несчастье.

Да, это могло стать проблемой. Конечно, у нас в деревне далеко не все были так набожны, как Бартоломео, но ремесло рыбака опасно, поэтому все рыбаки суеверны. Если в деревне случится какое-нибудь несчастье, все обвинят в этом меня. Деревня у нас маленькая, и жить в ссоре со всеми невозможно. Нужно было срочно как-то уговорить этого идиота не болтать о нашей находке.

— Послушай, я ведь не собираюсь оставлять этот портрет себе. Я продам его. Я завтра же поеду в город и покажу его в каком-нибудь музее. Он ведь может стоить больших денег. Разве тебе не нужны деньги? — принялся увещевать я его.

Но не тут-то было. Он ничего не желал слушать, и орал как сумасшедший, что не потерпит, чтобы это исчадие ада даже на несколько дней оставалось у меня. Он даже схватил сундучок и зашвырнул его в море, а потом кинулся вырывать у меня портрет. Но я не уступил ему. Я быстро скатал злосчастную картину в трубку и засунул себе под рубашку. Увидев это, он начал бессильно ругаться, но сделать ничего не мог. Я был гораздо сильнее его.

Когда мы подошли к берегу, синьор Романо уже ждал нас на берегу. Бартоломео сразу же попытался донести ему о портрете, но к моему счастью, тот не дал ему и рот раскрыть.

— Быстрее перегружайте рыбу. У меня заказ на весь улов. Нас ждут, нам надо отвезти рыбу немедленно, а то заказ могут перехватить, — закричал он нам.

Бартоломео еще раз попытался рассказать ему о портрете, но он только отмахнулся от него.

— Потом, потом. Сейчас давайте бегом несите рыбу в машину.

Бартоломео ничего не оставалось кроме как заткнуться, и мы стали бегом переносить рыбу в пикап хозяина. Как только последние корзины были погружены, хозяин велел мне садиться с ним в машину и ехать к перекупщику.

— А ты приведи катер в порядок и иди домой, — велел он Бартоломео, так и не выслушав его, и мы поехали. Что ж, я получил передышку, но проблема от этого не исчезла. Всю дорогу я ломал голову над тем, как оставить портрет у себя до продажи и не дать Бартоломео разнести по селу зловещие слухи. Но в голову ничего не приходило. Деньги я ему уже предлагал, а что еще ему предложить, я понятия не имел. Да, к тому же я и сам понимал, что с любым предложением я опоздал. Пожалуй, он уже разнес новость по всему селу и, скорее всего, меня уже будут встречать возмущенные соседи.

Приехав, мы с хозяином быстро перегрузили рыбу на склад, взяли деньги, вернее, деньги взял хозяин, и поехали назад. Я уныло ощупывал картину под рубашкой. Пожалуй, придется признать, что это дело я проиграл. Не идти же на конфронтацию со все деревней. А если вдруг и вправду что-то случится? Я буду виноват во всем. А ведь я даже не знаю, действительно ли этот портрет представляет собой ценность и можно ли выручить за него приличную сумму, уговаривал я себя. Но с другой стороны, а если он стоит миллионы? И из-за какого-то идиота я не смогу получить их. Да я лучше убью его.

Угу, тогда тебе нужно будет убить всю деревню, потому что он уже разнес новость о портрете по всем соседям. И уж, конечно, доложил моим родителям, и моя мать, наверное, уже рыдает в ужасе, не зная, каких еще бед ожидать.

За этими мыслями, я не заметил, как мы приехали домой, и выехали на улицу, ведущую к морю. Еще издали я заметил толпу, собравшуюся на берегу. Когда мы подъехали ближе, то увидели, что на берегу собралась вся деревня.

Ничего себе, Бартоломео постарался, с досадой подумал я. Представляю, что он там нарассказывал, что они все сбежались. Пожалуй, еще и меня изничтожат, не только портрет.

В это время мой хозяин, которого никогда ничего кроме выручки не интересовало, тоже обратил внимание на толпу на берегу.

— Смотри-ка, — удивлено сказал он. — Что-то случилось, да, как видно, что-то серьезное. Вон машина полиции стоит.

Действительно, на самом берегу стоял полицейский автомобиль. Очевидно, я так был поглощен мыслями о портрете, что даже и не заметил его. Странно, причем же здесь полиция? Даже если на портрете и в самом деле изображен сам дьявол, вряд ли кто-то бы стал вызывать полицию. По-видимому, здесь что-то другое, тем более что мы уже ясно видели, что недалеко от берега несколько полицейских в лодке пытались зацепить что-то баграми.

Через несколько минут мы подъехали к берегу и быстро выскочили из машины. При виде нас все замолчали и уставились на нас, а потом как-то подозрительно быстро стали расступаться перед нами, давая нам пройти. Все стало ясно, когда к нам кинулась синьора Романо. Вернее, она кинулась к мужу. Вид у нее был самый безумный.

— Бартоломео, — закричала она, — наш Бартоломео.

— Что? — испуганно спросил хозяин. — Что с ним случилось?

— Он умер, — рыдая произнесла она, без сил опускаясь на песок. — Он умер. Ты всегда ругал его, всегда сердился на него, а он умер, мой бедный мальчик.

— Что ты говоришь, женщина? Как он мог умереть? Час назад я разговаривал с ним, он был живой и здоровый. Где он?

Но она не слушала его. Она сидела на песке, раскачиваясь и закрыв лицо руками.

— Эта работа была не для него. Он хотел уйти в монастырь, а ты не позволил ему. Если бы он стал монахом, он был бы жив до сих пор, — рыдая, твердила она. — А теперь он мертв, и я ничего не могу сделать для него.

Хозяин с минуту слушал это, а потом повернулся к толпе.

— Кто-нибудь может мне рассказать, что случилось?

— Я, — отозвался один из молодых парней. — Я видел, как это случилось, но все произошло так быстро, что сделать ничего было нельзя. Я был на берегу возле своей лодки, вон она лежит. Когда вы уехали, Энрико подошел к нему, они с ним о чем-то поговорили, потом тот ушел, а Бартоломео стал мыть катер. Он уже почти закончил, когда, видно, решил, что было бы неплохо еще раз окатить палубу водой. Он спустил ведро на веревке в море, набрал воды и хотел поднять его, да веревка зацепилась за что-то. Он наклонился пониже, с силой дернул за веревку и, видно, слишком перегнулся через борт, потому что не удержался и упал в воду вон там между катером и пристанью. А тут налетела волна, катер качнуло, и он его прижал к сваям, да так сильно, что мгновенно раздавил. Когда я подбежал, здесь уже лужа крови расплылась. Я наклонился, схватил его за рубашку, хотел вытащить, но у него уже вместо головы такое было, — парень безнадежно махнул рукой. — Я начал кричать, люди прибежали, вот вызвали полицию, они только что приехали, отвели катер, сейчас пытаются его достать.