Мечты темнокожей девочки - Жаклин Вудсон Страница 26

с чем сравнить местный аромат!

Она протягивает мне жевательную резинку, на обертке яркими буквами написано «Бабл юм»:

– Вот что они там жуют. Город назывался Скенектади.

И весь остаток лета мы с Марией покупаем

только «Бабл юм», надуваем огромные пузыри,

а я заставляю подругу рассказывать мне все новые и новые истории

о белой семье из Скенектади.

– Они твердили, что я бедная, и задаривали меня разными вещами, – делится она. – И мне приходилось объяснять им, что мы живем не в бедном квартале.

– На следующее лето тебе нужно съездить на Юг, – говорю я. – Там все по-другому.

И Мария обещает поехать.

На тротуаре рисуем классики, для этой игры мы приноровились использовать осколки шифера, а где только найдем гладкие камни, тут же пишем мелом «Мария и Джеки – подруги навеки». Исписали весь тротуар, и в конце концов

по нашей стороне улицы невозможно пройти,

не увидев под ногами наши имена.

Хайку о сто шестой школе

Жаклин Вудсон.

И вот я в четвертом классе.

Дождь за окном.

Учусь у Лэнгстона

Я друга так любил,

И все же он ушел.

Не нужно лишних слов,

В конце своих стихов

Я снова напишу:

«Я друга так любил».

Лэнгстон Хьюз

Я так люблю свою подругу.

Играть, смеяться вместе с ней —

занятья нету веселей.

И я надеюсь всей душой, она останется со мной

И не покинет никогда, и будем вместе мы всегда.

Ведь я люблю свою подругу.

Джеки Вудсон

Великан-эгоист

В сказке про Великана-эгоиста маленький мальчик обнимает его, а до этого Великана ни разу в жизни никто никогда не обнимал.

Великан полюбил мальчика всей душой,

но однажды мальчик вдруг исчезает.

Когда он снова появляется, на руках и на ногах у него

глубокие раны, как у Иисуса.

А Великан умирает и попадает в рай.

Когда учительница первый раз читает эту сказку нашему классу,

я пла́чу весь день. Мама, вернувшись вечером

с работы,

застает меня в слезах.

Она не понимает, почему мне хочется слушать

такую грустную сказку снова и снова,

но отводит меня в библиотеку за углом,

где я умоляю найти и выдать мне

книгу.

«Великан-эгоист» Оскара Уайльда.

Я читаю сказку снова и снова.

Как и Великан, я тоже полюбила Иисуса-мальчика, в нем есть что-то светлое и чистое, и мне так хочется быть его другом.

А потом однажды учительница вызывает меня к доске и просит прочитать вслух эту сказку. Но мне даже книжка не нужна. История про Великана-эгоиста у меня в голове, она там живет. Каждое слово врезалось в память.

Каждый день, возвращаясь из школы, дети заходили

в сад Великана поиграть…

На одном дыхании я рассказываю классу всю сказку

до самого конца, когда мальчик говорит:

Это раны Любви…

Однажды ты пустил меня поиграть в свой сад, сегодня я поведу тебя в мой, под названием Рай…

– Как тебе удалось? Как ты сумела выучить

всю сказку слово в слово? – спрашивают

одноклассники.

Но я не знаю, что ответить, и пожимаю плечами. Как я могу объяснить, что истории для меня как воздух, я дышу ими и не могу надышаться.

– Как талантливо! – хвалит учительница и улыбается. – Джеки, это было великолепно!

И теперь я знаю, что мой Тингалайо – это слова.

Слова – мой талант.

Стихи о бабочках

Никто не верит, когда я говорю, что пишу книгу о бабочках. Даже когда видят тяжелый том детской энциклопедии у меня на коленях, открытый на страницах, где порхают бабочка-монарх, бабочка-репейница, махаон, королевские бабочки. Есть даже бабочка конского каштана.

Когда я пишу самые первые слова:

«Крылья бабочки шепчут…»,

разве кто-нибудь верит, что можно написать целую книгу о таких простых существах, как бабочки? Ведь, по словам моего брата, они и живут-то всего ничего.

Но на бумаге жизнь может быть вечной.

На бумаге бабочка никогда не умирает.

Шесть минут

Сестрам дается шесть минут, чтобы выступить на сцене в Зале Царства. Выступают по двое. Или по трое. Но только не по одной.

Мы должны придумать короткую сценку о том, как мы

посещаем другую Сестру или кого-то неверующего.

Иногда действие происходит за воображаемым кухонным столом, иногда в воображаемой гостиной, а на

самом деле мы

садимся на раскладные стулья посреди сцены.

Перед первым выступлением я спрашиваю, можно ли написать сценку самой, без чьей-либо помощи. В своей истории я не могу обойтись без лошадей и коров, хотя вообще-то нужно посвятить ее воскресению.

«Вот, например, – пишу я, – у нас есть корова и

лошадь,

и мы их очень любим. А если они умрут, неужели после смерти для этих животных жизнь на самом деле закончилась?»

Мама читает эти строчки и качает головой:

– Ты отклоняешься от темы. Нужно убрать животных, не отвлекайся, пиши только по делу. Начни сразу

с людей.

И я не знаю, что мне делать со сказочной,

самой интересной частью моей истории, где лошади и коровы разговаривают со мной и друг с другом.

О том, что, хотя они уже очень старые

и жить им осталось недолго, они не боятся смерти.

– У тебя всего шесть минут, – наставляет мама, —

и помни, что вставать и ходить по сцене нельзя. Ты должна выступать сидя.

И я все переписываю заново:

– Добрый день, Сестра! Я пришла к вам, чтобы сообщить благую весть. Вы знали, что Слово Божье – истина? Обратимся к пятой главе Евангелия от Иоанна, там в двадцать восьмом и двадцать девятом стихах