Загадай любовь - Ася Лавринович Страница 26

И я согласилась. Макеев показал мне, как играть в FIFA. Во время игры мы спорили, и иногда я злорадно хохотала, а потом подталкивала локтем Макеева, всякий раз, когда забивала гол, а он смущенно улыбался в ответ. Поначалу я решила, что новичкам везет. И мне не сразу пришло в голову, что Макеев нарочно мне поддается. Когда до меня наконец дошло, то поначалу я хотела страшно возмутиться. Ведь я не люблю, когда мне поддаются… Это – нечестная победа. Так случалось часто у нас в семье, когда Алина или папа нарочно проигрывали мне в настольных играх только потому, что я младшая. Но сейчас мне даже стало немного приятно. Тимур хотел, чтобы я радовалась, а не огорчалась. Это показалось мне безумно милым, и свои возмущения я отставила.

Потом мы еще раз попили чай у него в комнате, глядя какое-то глупое видео на YouTube, но мне казалось, что ни я, ни Тимур особо не вникаем в суть происходящего. За окном уже давно стемнело. В комнате Тимура горел один ночник. Мы пили чай и время от времени переглядывались. Глаза у Тимура в полутьме блестели. И мне снова страшно захотелось его поцеловать. Казалось, что я схожу с ума…

– Ладно, меня мама, наверное, уже потеряла, – спохватилась я, допив чай. Хотя я частенько захаживала после школы к Казанцевой и мы вместе делали уроки. Но близость Тимура и его прожигающий взгляд действовали на меня совсем не нормально.

– Скажешь, что была у меня, – сказал Макеев, пожав плечами. – Мы же вроде как встречаемся.

Точно! У меня эта байка даже из головы вылетела.

– Да уж, – почему-то рассмеялась я. – Если на даче тебя миновала участь серьезно поговорить с моим отцом, как мужчина с мужчиной, то скоро тебя это ждет. И тебе придется выслушать лекцию о половом воспитании и как важно начать взрослую жизнь после восемнадцати.

– Выслушаю, – все так же покорно согласился Макеев, а я вдруг снова подумала, какой же он хорошенький… И как я раньше этого не замечала? «В этой семье рождаются одни красавчики», – решила я. Жаль, что между собой они не ладят.

А еще я вспомнила о разговоре с близнецами. Тогда в столовой Милана сказала, что главный недостаток Макеева – его непопулярность. Меня это, конечно, не сильно заботило, но все-таки я спросила:

– Почему ты ни с кем не общаешься в школе?

– Мне ни с кем не интересно, – ответил Тимур.

Я хотела снова возмутиться, но потом передумала. Разве это так важно? А если действительно неинтересно? Не заставлять же человека дружить с тем, с кем ему не хочется. Зато теперь Тимур общается со мной. Правда, втайне от остальных.

Видно, этот разговор был Макееву неприятен, потому как он тут же перевел тему:

– Я тебя провожу.

– Ой, не стоит, – запротестовала я, вспомнив, как мы уже как-то тащились по морозу через весь город от набережной. – Я на метро.

– Тогда до метро провожу, – сказал Тимур, стягивая со спинки стула толстовку. – Мне как раз тоже нужно туда. Кое с кем встретиться.

Мне вдруг стало обидно. Что-то странное, непонятное, похожее на ревность закралось внутрь. С кем это ему нужно встретиться? И тут я осознала, что только школьным общением наша жизнь не ограничивается. Это мне повезло встретить подруг в школе. У Тимура же явно могут быть и другие приятели. Мне было безумно любопытно узнать, с кем же должен встретиться Макеев, но спрашивать я, разумеется, не стала. Молча поплелась в коридор обуваться. Не хватало, чтобы вернулись родители Тимура или, что еще хуже, Антон Владимирович. Почему-то сейчас мне совсем не хотелось с ним встречаться. Возможно, впервые за эти полгода, что я в него тайно влюблена.

На улице стало еще холоднее. Вдоль проспекта зажглись желтые фонари. И хотя Золотко и Макеев жили практически в самом центре, вокруг казалось непривычно тихо и малолюдно. Над тротуаром летели редкие снежинки. Во многих окнах весело перемигивались новогодние гирлянды.

Я поежилась от холода и тут же полезла в карман за перчатками. Перчатками Тимура. И мне не хотелось их менять ни на какие другие. Несмотря на то, что они были мне страшно велики. Тимур, конечно, заметил, что я до сих пор хожу в его перчатках. Он это никак не прокомментировал, но все-таки улыбнулся.

До метро мы дошли практически молча. Только обменялись несколькими фразами про предстоящую олимпиаду по физике. Мне хотелось, чтобы Макеев спросил про поход. И, возможно, даже в него записался. Но теперь, зная его историю, я сомневалась, что Тимур горит желанием отправиться с нами за город. И оттого было немного грустно.

В метро уже прошел час пик, поэтому народу было не так много. Спускаясь по эскалатору, я макушкой чувствовала присутствие Макеева, и сердце снова гулко забилось. Тимуру нужно было перейти на другую ветку, но прежде он решил посадить меня на поезд.

На перроне мы встали друг напротив друга.

– Несмотря ни на что, хороший был сегодня день, – сказала я, стягивая с головы шапку. Из-за шумящего поезда пришлось повысить голос.

– Что? – переспросил Тимур, склонившись.

Порыв ветра разметал мои волосы.

– Спасибо за вечер, – смутилась я.

– Заходи как-нибудь еще в гости, – проговорил на ухо Макеев.

Он был так близко, что у меня от волнения во рту пересохло.

– К Антону или ко мне… Без разницы.

– Не буду я приходить к Антону, – проворчала я, не в силах оторвать взгляд от карих глаз.

Поезд подъехал, двери распахнулись. Когда Тимур снова склонился ко мне, снова перехватило дыхание. Я решила, что он меня поцелует на прощание. Но Тимур снова шепнул на ухо, едва коснувшись губами моей мочки:

– Пока, Наташа!

– Пока, Тим, – эхом отозвалась я.

Зайдя в полупустой вагон, встала у дверей. Вот они захлопнулись, и перед глазами замаячила табличка «Не прислоняться». Тимур взмахнул мне на прощание и вскоре влился в поток других пассажиров.