Стеклобой - Михаил Перловский Страница 25

Романов ринулся к нему мимо мусорной кучи, около которой возились с носилками Петр Пиотрович и Света, но автомобиль стремительно скрылся за поворотом. Романов со злости пнул доски, мешавшие проходу, и лавина из цементной крошки и песка ринулась вниз, навстречу его ботинкам. Он чертыхнулся и отскочил. У его ног, утомленно уткнувшись лицом в песок, лежал разбитый на куски толстый ангелочек с фасада дома Теддерсона. Романов молча смотрел, как струйки песка обегают его щеки. Дом Теддерсона взорвали вчера.

— Стоять, Дмитсергеич, ты куда намылился? Еле догнал, — он услышал голос запыхавшегося Бориса. — Погоди, ты куда без субботника, баллы ведь, ты что?

— Обойдусь, — устало сказал Романов, поднял голову ангела и сел на краю кучи. — Куда руководство отправилось?

— Без баллов он обойдется, а мирное оцепление? Оно без тебя не обойдется, ежели ты с мероприятия самовольно свинтишь. Посты видишь, нет? — ухмыльнулся Борис и махнул рукой в сторону домов, где среди деревьев виднелись фигуры в синем. — Охраняют и помогают гражданам, всекаешь, испытывать радости труда. Взрывы вчера были, слыхал? Здесь мы, дальше соседи, потом заводские. Сначала они нас охраняют, потом наоборот.

Света и Петр Пиотрович с носилками отправились в новый рейс. Сосед был по-прежнему красен как рак, его жилетка ходила ходуном, тяжело дыша всем миллионом своих карманов. Борис подмигнул Свете, захохотал и хлопнул Романова по спине, так что тот поморщился:

— Оставайся здесь и трудись на непокоренных рубежах! Кандидат ты, Дмитсергеич, кровь с молоком, времени не теряй. А за побег с мероприятия, напомню тебе по-свойски, лишают регистрации. Без-вре-мен-но! — Борис понимающе ухмыльнулся. — Але, Петро! — переключился внезапно он. — Я тебе смену нашел! На другом участке поспокойней будет для нашего возраста! — Борис похохатывая увлек Петра Пиотровича в сторону трибуны.

Тот через плечо с сожалением посмотрел на Свету, присевшую на ящик неподалеку.

Романов, не обращая внимания на бубнеж Бориса, бережно поворачивал в руках голову ангела и вспоминал, когда впервые увидел фотографии фронтона. Что же такого в этих семи домах, что их снесли за одну ночь? Его интерес к ним?

— Отличная наглядная агитация, — услышал Романов язвительный голос Светы. — Начальство на привале. Но тут, знаете ли, все трудятся, — она кивнула на носилки, нагруженные битым кирпичом. — Или электорат должен молча ждать?

Романов мрачно посмотрел на нее.

— Беритесь за носилки и бросьте уже свою гипсовую глупость, — Света ударила по голове ангела, выбив ее из рук Романова. Голова чуть было не рухнула ему на ногу.

— Уймитесь! — Романов не мог больше сдерживаться, копившееся с утра раздражение накрыло его. Полдня потеряно, Ящер безнаказанно бродит по городу, все указывают ему, что делать.

— Вы теперь главная ударница? — зло заговорил он, осматривая голову ангела. — Для кого вы так вырядились? Для мусорной кучи?

Света вспыхнула, и Романов сразу пожалел, что сорвался.

— Уж не для вас, — Света отвернулась и стремительно зашагала к башням цветных пластиковых ведер, где сплотилась небольшая группа соседей, хихикая и передавая по кругу блестящий термос.

Романов поднялся, отнес голову ангела к кустам, и спрятал ее, присыпав песком. Что делать дальше, он не понимал. Не вкалывать же на этом бессмысленном празднике труда, хотя в юности он, помнится, даже любил субботники и легко поддавался радости коллективного дела, пахал за троих.

Около тента, вспугнув воробьев веселыми гудками и покачнувшись, остановился грузовичок. Из него выскочил Беган-Богацкий, и по площади зычно разнеслось: «Обед!»

Пора уходить, коллективный прием пищи — это, пожалуй, перебор. Он успел пересечь половину площади, когда дорогу ему преградила Света. Настроена она была решительно, общение с теплой компанией Петра Пиотровича явно придало ей сил, щеки разрумянились, а волосы растрепались. Белоснежному костюму не хватает красного пионерского галстука, подумал Романов. Юная председательница совета отряда отчитывает хулигана.

— Я хотела вам сказать, что ну и пусть, мне ничего от вас не надо! Занимайтесь своими политическими играми! — выпалила она. — Раз вам это важнее всего… — она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Двигающиеся в сторону полевой кухни соседи уже с интересом посматривали на них.

— Какие еще игры? — растерялся Романов, переставший понимать происходящее. На всякий случай он примирительно улыбнулся и осторожно погладил ее по плечу. — Простите, если я вас обидел, Света, повысил голос, но…

— И не трогайте меня! Я в вас ошиблась, навоображала себе… Зачем вам несчастная медсестра… Все повторяется, — перебила Света и стряхнула с плеча его руку. — Идиотский город! Уже второй раз. Я просила, чтобы на всю жизнь, неужели это так сложно?! — она заговорила, обращаясь куда-то наверх. — Какая тонкая ирония, какое потрясающее чувство юмора. Дать мне сына — конечно, мужчина, конечно, на всю жизнь! Не придерешься! — она легко толкнула Романова и пошла в сторону трибуны, грозно всхлипывая.

Компотом ее, что ли, задабривать, усмехнулся Романов от бессилия. Он, вздохнув, пошел за Светой, и вдруг повторилось утреннее наваждение. Краем глаза он заметил, как Беган-Богацкий открывает блестящую дверь грузовичка. Затем дверь ловит нестерпимо яркий солнечный блик, наливается им до краев и ослепляет рабочего с ведром краски на верху трибуны. Дальнейшее Романов увидел как короткий фильм с круговой панорамой, показанный в замедленном воспроизведении.

Вот сейчас рабочий поставит ведро, чтобы прикрыть глаза. В кольцо отпущенной им веревки угодит нога плотника, шагнувшего к перилам верхнего этажа. Петля дернется, и плотник опрокинется на спину, в падении задев ящик с инструментами. На площади все оглянутся, услышав, как плотник непечатно высказывается по поводу происшествия. И, можно сказать, инцидент будет исчерпан. Но Света сделает шаг вперед, а ведро и ящик, плавно и красиво обгоняя друг друга, полетят вниз. И угодят точно под ноги рыдающей Свете. Хотя нет, не под ноги…

Романов нагнал Свету, резко дернул ее за руку, прижал к себе и накрыл голову рукой. Спустя мгновение раздался гулкий удар, а затем зазвенел ксилофон рассыпающихся по плитам инструментов.

Побелевшая Света открыла глаза в объятиях Романова, помедлила и поцеловала его в губы, мягко и долго. Вокруг закричали, как будто кто-то включил звук, и Романов понял, что на пару секунд отключился. Рядом собиралась толпа, сверху неслась отборная ругань, и лишь плотник, стоя на коленях у перил, удивленно и пристально смотрел вниз, точно пытался взглядом поднять разбившийся ящик.

Романов увел Свету к длинным лавкам полевой кухни и поставил перед ней тарелку горячего супа. В его голове легко шумело, и он словно бы увидел Свету в первый раз. Она выглядела беззащитно и трогательно, хотелось погладить ее по голове, немедленно снова обнять и уже не отпускать.

— Ну-ну-ну, — прошептал Романов все еще всхлипывающей Свете. — Вот видите, и я пригодился. Вам нужно успокоиться и подкрепиться. А так бы не узнали, что нам соорудил Степан Богданович на обед, — попытался пошутить он, но собственный голос показался ему фальшивым.