На расстоянии звездопада - Георгий Ланской Страница 25

– Ну и что? Поду-у-умаешь, папа миллионер, – протянула Танька. – А у Кары тетка – звезда. Это грамотный пиар-ход. Знаешь, надо вам на следующую обложку сфотографироваться вдвоем. Нет, лучше сфотографируемся втроем! Слу-ушай, а может, мы сделаем так: сперва мы с тобой, потом ты с Карой, потом я…

В своих хитростях сестрица была пряма и безыскусна. Ульяна не стала слушать дальнейших предложений и скривилась.

– Мама где?

– Да ушла куда-то, – ответила Танька, недовольная грубым вмешательством в ее мечты, и зевнула, сладко потягиваясь. – Утром еще ушла. Не помню… Чего-то говорила, но я сквозь сон не разобрала. Позавтракать надо… Будешь пельмени?

Ульяна выразительно посмотрела на часы, на которых часовая стрелка приближалась к двум часам дня, но сестра, явно не собиравшаяся на работу, даже бровью не повела. Она поставила на газ кастрюлю с водой, долго рылась в холодильнике, а потом, выудив из него пачку пельменей, выразительно помахала ей перед носом Ульяны. Та помотала головой.

– Не ем я пельмени. От них задница растет.

– Ну, пардоньте, ананасов у нас нема, – рассмеялась Танька. Ульяна не ответила, чувствуя, что закипает как вода в кастрюле, приготовленная под пельмени. Сестрица посолила воду и ухнула туда всю пачку, помешала и накрыла крышкой. Мурлыкая под нос, Таня прошла в ванную, откуда через минуту донеслось рычание унитаза, а потом шум бьющей в раковину воды.

Пельмени закипели, крышка кастрюли начала подпрыгивать. Ульяна сдвинула ее, сунула в кипяток ложку и перемешала бурлящее варево.

– Я не поняла, ты к матери жить, что ли переехала? – крикнула она в сторону ванной.

Танька с минуту не отвечала, а потом показалась в дверях, вытирая лицо полотенцем. Ее взгляд был настороженным, словно она уже готовилась защищаться.

– Ну, переехала, а что? – с вызовом сказала она. – Это что, запрещено?

– Вот я и спрашиваю – с чего это ты вдруг переехала сюда? У тебя вроде бы своя жилплощадь имеется?

Танька заорала сразу, уперев руки в бока, не давая договорить. Ульяна привычно поморщилась, но не сдвинулась с места. Привычки сестры сразу бросаться в атаку при первых же признаках опасности ей были хорошо известны. И если мать старалась уходить от конфликта, Ульяна этого делать не собиралась. Стоило уйти от конфликта, как сестрица думала, что одерживает верх.

– Да тебе то что? Ты там в своей Москве жируешь, а о матери кто думать будет? Ей между прочим, уже не шестнадцать, если ты не заметила, ага? А тут и я под боком, и внучка…

– Мне-то не вкручивай. С каких пор тебя стало волновать мать и ее здоровье? Опять вляпалась во что-то? Соседка сказала, что ты тут уже полгода живешь.

– А этой козе старой до всего есть дело! Я вообще не понимаю, какого хрена она лезет, куда не просят? Я же не спрашиваю, какого цвета у ней трусы, почему ее это постоянно волнует? И лезет, и лезет, все под дверями подслушивает! Да когда она уже сдохнет!

В стену возмущенно постучали. Танька бросилась к вентиляции и завизжала, переходя на ультразвук:

– По голове себе постучи, сука старая!

– Чего вы орете? – возмущенно спросила Каролина, заспанная, лохматая, входя в комнату. Ульяна снова не удержалась и посмотрела на часы. – Здрасьте, тетя Уля. С приездом. А мы вас завтра ждали. Мам, у тебя пельмени кипят.

Танька моментально успокоилась, деловито подхватила подпрыгивающую крышку полотенцем и с досадой сказала:

– Блин!.. Опять всю плиту залила, мать ругаться будет… ладно, потом вытру… Кара, есть будешь?

Ульяна, которую словно не замечали, в очередной раз поразилась резким перепадам настроения сестры и инфантильности племянницы, которая, проспав до обеда, прошлепала мимо приехавшей в гости тетки, уселась за стол, и, закинув ногу на ногу так, что задрался подол ночной рубашки, сказала с тоскливой обреченностью:

– Буду… Мам, если сегодня Вовка позвонит, меня нет дома, ага?

– А чего это он сюда будет звонить, а не на мобильный? – спросила Таня, раскладывая пельмени по тарелкам.

– А я где-то потеряла его вчера.

– Опять? Господи, ты меня в гроб загонишь! Третий телефон за месяц! Учти, я тебе новый покупать не буду. Вон, возьмешь старый бабушкин…

– Ну, ма-ам, я же не виновата! – заныла Каролина. – Что я, как лохушка буду с деревянным телефоном ходить? Меня же все засмеют!

– Ничего. Не засмеют. Научишься вещи ценить, – отрезала Таня, поставила тарелки на стол и сунула Кародине вилку. – Я, в конце концов, деньги не печатаю. Ешь давай.

– Ты вообще деньгами не распоряжаешься, – проворчала Каролина и ткнула вилкой в пельмень. Я у бабушки попрошу… Тетя Уля, а у вас какой телефон?

– Закрой рот и перестань попрошайничать, – мрачно приказала Таня. – Жри молча. Уль, может, ты все-таки поешь?

Ульяна махнула рукой и пошла в ванную, раздраженно захлопнув за собой дверь. Раздеваясь, она внимательно осмотрела чашечку бюстгальтера и, вздохнув, торопливо застирала его в раковине. Стоя под душем, она думала, что приезд домой был ошибкой. Дом, который она собиралась превратить в крепость, оккупировала сестрица, вряд ли готовая добровольно его покинуть. Ульяна не знала, что случилось, но была полна решимости выяснить как можно скорее.

Она стянула с крючка халат, синий, в пошлых цветочках, от которого пахло шампунем и мамой, решительно перетянулась поясом и вышла, готовая к новым сражениям. В дверях стояла мать, удерживая в руке сумку и упаковки с двумя тортами.

– О, доченька, слава богу, ты приехала, – сказала она, – торопливо поставила все на стол и обняла Ульяну. – Таня встретила или Вася?

– Никто меня не встречал, – холодно ответила Ульяна. – Заняты все были. Надо было Гамадрилу попросить, она на вокзале толклась, может, за интервью помогла бы чемодан допереть.

Римма укоризненно посмотрела на Таню и Каролину, невозмутимо прихлебывающих чай и покачала головой:

– Как же так? Тань, я же вам русским языком…. Утром.

– Мам, отстань. Добралась же, ничего страшного. Тут от вокзала два шага, и потом она же не пешком шла поди.

Римма вдохнула и сдвинула брови, готовясь высказать что-то резкое, но неожиданно миролюбиво произнесла, заливая конфликт водой:

– Ну, добралась, и хорошо. Я тебя и не ждала в этом году. Честно говоря, мы думали, поговорить с тобой насчет Карочки… Ты кушала уже?

– Не ест она пельмени. Фигуру бережет, – ехидно сказала Таня.

– Таня!

– Да что вы мне все рот затыкаете? Вон, ненаглядную свою в задницу целуй!

Она взвилась с места и, схватив свою чашку, унеслась в гостиную, откуда тут же донесся рев телевизора. Каролина бросила на бабушку презрительный взгляд, выгребла из вазочки конфеты и, подхватив свою чашку, ушла следом. Римма беспомощно уселась на табуретку, подперла голову рукой.