В жару - Нина Строгая Страница 25

– У тебя там труп или контрабанда какая ценная? Собор Святого Семейства обокрал, что ли? – шутил Иван, задвигая сумку в угол.

– Нет, Ванечка, не успел я никого там грохнуть и на церковь не посягал. Книг, как всегда, набрал, ну, и альбомов некоторое количество, – улыбался Николай.

Присев на диван, Иван медленно откинулся на спину.

– Допрыгался? – спросил Николай, наблюдая внезапно возникшее на лице Ивана мученическое выражение. – Ты укололся?

– Не-а, забыл купить.

– Сходить?

– Не, не надо… все щас… нормально все уже…

– На «ипподроме» опять? Скинула, что ли? Бешеная твоя кобыла.

– Она не бешеная, – улыбнулся Иван. – Просто молодая и глупая.

– Как ты.

– Ну, не могу я отказаться от того, чем еще в детстве увлекся, – аккуратно повернувшись и приподнявшись на локте, Иван выдернул из руки Николая сигарету и взял со столика бокал. – И потом, я осторожно ведь. Просто теперь я сайд-пул [40]использую, и управлять тяжелее стало, больше силы прикладывать надо. А чего ты не пьешь?

– Не хочу.

– Ты же знаешь – ну, это хоть что-то, хоть какая-то замена, – Иван осушил свой бокал и взялся за бокал Николая.

– Но тебе нельзя. Запрещено вообще, – строго сказал Николай.

– А мне тела своего не жалко – оно дано как проводник удовольствия, и, если я чувствовать не смогу, пускай даже через боль, можно же в гроб ложиться, – усмехнулся Иван и, сделав глубокую затяжку, выпустил кольцами дым.

– Зачем постоянно искать острых ощущений? Можно заняться чем-то менее экстремальным, – Николай посмотрел на Ивана серьезно и ласково.

– Не хочу.

– Дурак.

– И потом… может, это и не из-за лошади совсем. Мы тут на днях с безумным Максом за город ездили. Знаешь, он же любит в озерах дрызгаться. Ну, короче, мне там очень романтичным показалось прямо перед костром спать. Замерз до черта.

– …

– Скажи, Коля, если меня… ну, если меня парализует вдруг, – улыбаясь, спросил Иван, – ты ведь придушишь меня?.. Да! Придуши меня сразу, пожалуйста, – засмеялся Иван, возвращая пустой бокал на столик, а сигарету – в стоявшую там же пепельницу.

– Боже ж ты мой! С кем приходится работать! – театрально закатив глаза, вздохнул Николай. – Думаю, надо прикончить тебя, не дожидаясь того момента, когда ты станешь инвалидом. Урод! Чудовище! – засмеялся Николай своим невероятно обворожительным, мягким, грудным и вместе с тем распущенным смехом.

– Поцелуй меня, Беляночка [41], – хрипло попросил Иван, не в силах отвести глаз от друга.

– А-а-а-а, нажрался, – Николай отвернулся и демонстративно уставился в телевизор.

– Угу, – довольно согласился Иван. – Ну, пожалуйста, Коля, – повторил просьбу Иван, пальцами легко сжимая плечо Николая, – пожалуйста…

– С головой-то как? Все в порядке? Или тоже повредил? – спросил Николай, поворачиваясь к Ивану.

– Посмотри на меня…

– Смотрю же, – улыбаясь, с некоторой иронией ответил Николай, усаживаясь на диване по-турецки.

– Не так…

– Well?

– У тебя же был секс с мужчинами. Тьфу! Как же пошло звучит, – смущенно улыбнулся Иван и тоже медленно сел перед Николаем, опираясь на руку.

– У меня был, и тебе теперь обязательно надо? Действительно пошло… и глупо, не находишь? Видел бы ты этих мужчин, – усмехнулся Николай.

– Ну и какие же они?

– Лучше тебе не знать.

– Но они… они такие – нравятся тебе?

– Можно сказать, – все с той же усмешкой ответил Николай.

– И что, я совсем не похож? Ну… на них?

– Не-а.

– Если бы ты объяснил, я бы мог попробовать… быть похожим. Научился бы тебе нравиться…

– Нет. Тебе таким не стать при всем желании, – задумчиво произнес Николай, а потом, спохватившись вдруг, спросил раздраженно, с недоумением: – Но зачем? Зачем все это, а? Что за бред-то вдруг такой?

– Я люблю тебя, – глухо произнес Иван и опустил глаза.

– И мне с тобой хорошо. Ты веселый, добрый парень, хоть и оторва безмозглая, – строго, но ласково продолжал Николай. – И у нас с тобой прекрасные отношения, не правда ли?.. Зачем портить?

– Почему портить?

– Да потому… потому, что все это – любопытство твое дурацкое. Ну, прям как Буратине какому-то – приключений всяких страшных, неизвестных хочется. Порочная, однако, страстишка – до добра не доведет.

– Да не завидую я тебе! Просто… просто… Fucking shit, Коля! Ну почему?! Я что, должен, как баба, объясняться?!

– Ну, если по-другому не умеешь, изволь, как баба. А лучше сейчас же забудь. Выкинь эту дурь из головы, Иван. Нет! Это просто праздник какой-то! – немного нервно засмеялся Николай, поигрывая зажигалкой в одной руке и сигаретой в другой.

– Я не знаю… не знаю, как сказать. Просто ты такой… такой целеустремленный, волевой, сильный. Все в тебе правильно, – с волнением в голосе начал Иван, – все благородно и красиво. И весь этот глупый экстрим тебя не захватывает, и по дурацким мелочам ты себя не растрачиваешь, и… на шее ни у кого не сидишь, – виновато и смущенно улыбнулся он и, стараясь сдерживать дрожь в голосе и теле, продолжал. – Ты творчеством занимаешься, развлечения у тебя интеллектуальные… преподаешь вон даже. И потому, что ты такой умный, интересный, независимый, все тянутся к тебе, восхищаются тобой, любят тебя, хотят. И девочки, и мальчики… Вокруг тебя столько народу всегда, а тебе как будто все равно, как будто не нужен никто. И ты… ты всегда сам выбираешь, сам принимаешь решения, а я… я не…

– Ну, ты тоже вниманием не обделен, – перебил Ивана Николай, внимательно глядя ему в глаза. – А творчеством заняться никогда не поздно.

– Да не об этом я, Коля! Просто я думаю, что для тебя я тоже – еще один человек из толпы, пустой прожигатель жизни, бездарность, идиотина никчемная, шут очередной. И рано или поздно тебе станет скучно со мной, и ты… ты бросишь меня…