Жасминовые ночи - Джулия Грегсон Страница 25

– Меня зовут Дермот Клив, – представился он с широкой улыбкой. – Я делаю армейские сюжеты для Би-би-си. Надеюсь, что скоро запишу передачу с вами. – Он словно пытался ее заверить, что это не обычное заигрывание с красивой девушкой.

Он был молодой, симпатичный, с орлиным носом и голубыми глазами, очень умными. Она сняла темные очки – они были первые в ее жизни и очень ей нравились, – и сунула их в очечник из свиной кожи.

– Мои коллеги немного задерживаются, – сообщила она. В самом деле, Арлетта с Яниной задерживались из-за ванной. Саба прикинула, не закурить ли ей сигарету; это была еще одна ее новая привычка, хоть иногда это вызывало у нее кашель.

– Можно я составлю вам компанию и выпью с вами кофе? Вам это не будет очень неприятно? – спросил Клив. – Когда придут ваши подруги, я удалюсь.

– Конечно, – ответила она. Наступила небольшая пауза. Он сел за столик и положил на соседний стул свою панамскую шляпу.

Самир, смазливый официант, выбежал из кухонной двери, раздвинув занавеску из бусин. Над головой он нес блюдо со свежими персиками, дынями и бананами. Он с восторгом узнал, что Саба наполовину турчанка, и всегда уделял ей особое внимание.

– Ваш обычный завтрак, мадам? – спросил он. Каждое утро Саба и ее спутницы наслаждались настоящим кофе, настоящими яйцами, настоящим сливочным маслом и маленькими бананами Moza cavendishii, самыми вкусными в мире.

– Я подожду остальных, – ответила она, надела темные очки и вставила сигарету в мундштук. – Тут все так вкусно, просто не верится, – сказала она Кливу. – После карточек. Только мне стыдно.

– Ох, совершенно напрасно. – Он щелкнул зажигалкой и поднес ей огонь. – Наслаждайтесь, пока есть такая возможность. Вот отправитесь на гастроли, и вам придется сидеть на сухарях и консервах. Кстати, вам уже известно, когда вы уедете?

– Пока нет.

– Очень скоро. – Он вытянул ноги. Две пташки, клевавшие под столом кусочек хлеба, вспорхнули и улетели.

Самир суетился возле них, поправлял салфетки и наливал кофе. Когда Саба поинтересовалась, как у него дела, он лучезарно улыбнулся и ответил: «Il-hamdu li-llah».

– Что он сказал? – с ленивой улыбкой спросил Клив.

– «Il-hamdu li-llah» означает «Слава богу» – выражение на все случаи жизни, от «хорошо» до «я умираю, но должен с этим смириться».

– Вы всегда разговариваете с официантами на их языке?

– Нет, – засмеялась она, – я знаю лишь несколько слов. Меня научил папа – он турок. – Она погасила сигарету: фу, гадость! Сколько пройдет времени, прежде чем она научится получать удовольствие от курения?

Клив взял два куска сахара и положил в кофе.

– Так вы говорите по-турецки? – Он откинул со лба прядь волос и с любопытством посмотрел на нее, щурясь от солнца.

– Да, более-менее. Мы разговариваем дома.

Вернулись воробьи и снова набросились на хлеб.

– Хитрые паршивцы, – усмехнулся Клив. – Должно быть, это самые жирные воробьи в Каире. Они арендуют эту площадку.

В дверях ресторана раздался легкий шум. Вошла Арлетта – ремень туго затянут, волосы блестят на солнце.

Клив быстро вскочил.

– Все-все, я удаляюсь и оставляю вас с вашими подругами, – сказал он. – Приятного аппетита.

Да, я вот что хотел у вас спросить. – Он взял шляпу и повернулся к Сабе. – Где вы репетируете?

– В старом кинотеатре на улице Шария Мансур, – ответила она. – Сегодня у нас первая серьезная репетиция с Максом Бэгли.

– Нервничаете? – В его улыбке было что-то загадочное.

– Чуточку.

– Возможно, я загляну туда, – сказал он. – Мы с Бэгли знакомы еще с Оксфорда. Делали совместно несколько программ.

Она надеялась, что он добавит: «Вы должны спеть в одной из них», но он ничего не сказал.

– Да, кстати, не бойтесь Бэгли, – сказал он напоследок. – У него ужасная репутация, но на самом деле он овца в волчьей шкуре и очень-очень талантлив. Вы многому у него научитесь.

– Приятный мужчина, – одобрила Арлетта, глядя на элегантную спину уходившего Клива. – Что он хочет?

– Он сказал, что делает тут радиопрограммы для армии, – ответила Саба. – Ты его знаешь?

– Нет, тут все время меняются режиссеры. Но он интересный.

– Да, обаятельный и очень дружелюбный, – добавила Саба. – Ох, если я буду и дальше так питаться, то скоро не влезу ни в одно из своих платьев, – посетовала она, намазывая маслом второй горячий круассан. – Я еще никогда в жизни не завтракала так вкусно.

– Сегодня все нормально? – Арлетта ласково посмотрела на нее, взяв за руку. Накануне вечером она застала в ванной отчаянно рыдавшую Сабу и крепко ее обняла, отложив свой мешочек для мыла и губки.

– Да, все хорошо, – ответила Саба. – Понимаешь, просто… – Тоска по дому нападала на нее словно дикий зверь; она сама не ожидала, что так будет. То отчаяние на лице мамы, когда поезд тронулся. Как мама махнула ей рукой в последний раз. Как жалко, что накануне отъезда у нее вырвались подлые слова о том, что мама никогда не могла постоять за себя… Да и кто бы смог на ее месте? А вдруг на нее упадет бомба? И на Тан, на них всех?

Арлетта похлопала ее по руке.

– Да, часто бывает больно, словно от удара под дых. Но у тебя все будет замечательно, детка. Скоро начнем работать.

– Ты права, тогда у нас будет веселее на душе. Работа – лучшее лекарство, – согласилась Саба. Но в тот момент ей снова стало грустно, и ей захотелось, чтобы Арлетта занялась своим завтраком и перестала ее уговаривать. Самир как раз принес новые порции кофе и еще одну корзинку с горячими круассанами.

– Пожалуйста, кушайте-кушайте, – сказал он. – А то вы слишком… – Он свел пальцы, изображая тонкую талию, и неодобрительно опустил уголки губ.

– Почему-то они так любят здесь пингерок, – сказала Арлетта, когда он ушел.

– Что такое пингерка? – Саба надела темные очки.

– Жирная тетка, которая издает звук «пинг», если ткнуть ей в бок вот так. – Арлетта ткнула пальцем в бок Сабы.

Они засмеялись. Во дворик вошла Янина. На ярком солнце она казалась прозрачной. Когда она садилась за столик, над их головой с оглушительным ревом пролетел самолет. Ах, она отвратительно спала, спасибо за внимание. Ужас, сколько мух, ужасный шум с улицы. Когда появился Самир с блюдом фруктов, она отмахнулась – от фруктов у нее пучит живот; ей нужны только черный чай и кусочек тоста.

В тени сидел кот. Он подошел к Янине и потерся спиной о ее ноги.

– Ни в коем случае нельзя дотрагиваться до кошек, гладить их. – Янина не отрывала глаз от чая. – В Западной Африке мою подругу – она работает в «Садлерс Уэст» – укусил кот. В итоге ей пришлось пройти курс в двадцать восемь инъекций. Она до сих пор не поправилась. Кыш! Кыш! Пошел прочь, негодник! – Она элегантно пнула кота. – А еще одна моя подруга, бедняжка, – продолжала Янина, тщательно вытерев губы салфеткой, – заблудилась в Западной пустыне, когда ехала на джипе. Во время песчаной бури. У них закончилась вода, и им пришлось пить собственную жидкость, ну, вы понимаете какую. Их нашли полуживыми, но все-таки спасли.