Источник солнца - Юлия Качалкина Страница 25

– С собой, когда они с Валей поженятся и поселятся в его комнате, – Сашка перестала шуршать фломастером по бумаге и уставилась на дядю. Лицо у того по какой-то неведомой ей причине менялось. Устами младенца истина, как всегда, глаголала в самый неподходящий момент.

Евграф Соломонович провел ладонью по лицу и скособочил очки:

– И когда они переезжают?

– Когда Нина закончит свой колледж. Она станет архитектором и построит нам всем дома, – уточнила Сашка, чувствуя на уровне инстинкта, что Нинин авторитет нуждается в защите.

– Н-да. Каждому – по однокомнатной конуре с удобствами. – Евграф Соломонович уже не слушал ее, а Сашка в очередной раз удивилась его непонятливости: как человек – взрослый и большой – поместится в конуру? И потом Сашке совместное проживание никогда не казалось в тягость. Она до сих пор удивлялась, почему ее мама, папа и бабушка живут отдельно от мамы и папы Артема и Вали, когда Серафима Ферапонтовна все равно готовит им обед, и Настя всегда берет ее, Сашку, в кино.

Евграф Соломонович должен был переварить полученную информацию и все больше склонялся в сторону обеда.

* * *

– Саш, иди, мой руки и садись за стол.

– А что у нас сегодня на обед?

– Овощной суп, две сосиски и макароны.

– А я не хочу суп!

– Саш! Не обсуждается!

– Ну ты же не ешь его! Почему я должна? У-уу!..

– Не будем переходить на личности! Я старый язвенник – нашла с кого брать пример.

– Но я не хоч-ччу! Он невкусный! – Сашка для усиления эффекта передернула плечами.

– В войну, дорогая моя, – Евграф Соломонович оперся руками на спинку пустующего стула, – дети ели суп из отцовских ремней! Так что прекращай, пожалуйста, свои выступления и иди мыть руки.

Сашка, надувшись, сползла со стула, всем своим видом показывая, что подчиняется исключительно в силу физического превосходства Евграфа Соломоновича. Евграф Соломонович изогнул бровь и проводил племянницу скептическим взглядом, не отходя от стула.

Ели они молча, сидя друг напротив друга и двигая от одного к другому миску с хлебом по мере надобности. Сашка тщательно пережевывала ненавистную вареную капусту и думала, что к сорока годам тоже будет есть, как Евграф Соломонович, – что хочет. Евграф Соломонович, зажмурившись, глотал не менее ненавистную рисовую кашу, запивая ее более терпимой ряженкой. Сашке еда Евграфа Соломоновича казалась несомненно более вкусной, чем ее собственная, хотя она прекрасно знала «липучесть» рисовой каши и «комочки» ряженки. Евграф Соломонович, угадывая Сашкины мысли, налил ей полкружки ряженки, зная наперед, что целую она даже в «наказание» ему не выпьет. Сашка молча придвинула к себе кружку и стала, посапывая, пить. Евграф Соломонович, подогнув левую руку, правой размазывал по тарелке остывший рис.

Но вот в коридоре послышалось шебуршание: дверь открывали ключом. Кто-то возвращался. Сашка, услышав и обретя предлог досрочно расстаться с супом, нырнула со стула и вприпрыжку побежала в коридор, каждым движением выражая радость наступившей свободы. Евграф Соломонович, отодвинув тарелку, отправился вслед за племянницей. Он остановился у своей любимой калошницы – Сашка прильнула к двери, – он же принял позу Наполеона и ждал. Дверь распахнулась с характерным скрипом несмазанных петель и впустила в квартиру Артема. Да, это был несомненно Артем. Только что-то в нем было не то. Евграф Соломонович все вглядывался и пытался разобрать, все вглядывался… Сашка взвизгнула и захлопала в ладоши.

Артем был красный как рак – от кончиков пальцев до корней волос.

Июньское солнце сожгло его.