Информационная война против России - Сергей Ткаченко Страница 25

Интересно, что в большинстве своем российское научное сообщество уверено в прогрессивности института президентства. Вот мнение А. Б. Венгерова по этому поводу: «Формирование института президентства в России отвечает общим закономерностям современной общепланетарной государственности» [209]. Л. Б. Лукьянова замечает, что из порядка 200 государств, существующих на политической карте мира, уже более 130 имеют президентскую форму правления. Соответственно, с тезисом А. Б. Венгерова можно согласиться без какой-либо дискуссии [210]. При таком почти религиозном отношении к институту президентства его недостатки просто не замечаются.

Однако о том, что президентство в его западном варианте подходит далеко не для каждого общества, говорят неоспоримые факты. Достаточно показателен пример Северной Осетии. Анализ социального, политического и экономического развития этой республики (1994–2008 годы) свидетельствует о том, что в ее истории не было другого столь же малоэффективного периода. Политическая система Северной Осетии в первую очередь отличается неспособностью адекватно реагировать на запросы широких слоев населения. Поэтому реформа политического устройства этой республики предполагает упразднение должности президента и переход к парламентскому правлению [211].

Конечно, представить себе изменение формы правления в современной России — из области фантастики. К этому просто не готова политическая и экономическая элита страны, которая реально управляет государством и обществом. Ситуация здесь даже хуже, чем кажется. Научный мир вдруг приступил к ярому «раздуванию» нового мифа — о необходимости восстановления в России монархии. Это перечеркивает надежды на какие-либо положительные перемены в политическом строе, поскольку именно ученые теоретически должны наиболее активно стремиться к демократии.

С нами Бог!

Российское общество, наоборот, всячески убеждают, что любая демократия — не для него, то есть, иными словами, не для всех. Анонимные авторы проекта «Россия» пишут: «У России нет ни единого шанса сохранить свою целостность в условиях демократии. <…> Тот факт, что она до сих пор сохраняет свою целостность, иначе как чудом не назовешь» [212]. Этими исследователями замалчивается тот факт, что демократия (именно российская, а не западного образца) присутствовала на всех этапах развития нашего государства. Достаточно вспомнить знаменитое вече — собрание всех свободных людей, которое регулярно проводилось не только в Новгороде, но и других русских городах.

Идейные вдохновители проекта «Россия», конечно же, мечтают (и их мечтания удивительным образом совпадают с интересами политической элиты) о восстановлении в нашей стране монархии, которая якобы будет устремлена в будущее, а не в прошлое. Опорой им служат слова русского праведника Иоанна Кронштадтского, говорившего: «Демократия в аду, на небе — Царство» [213].

Другие ученые доказывают «естественность» монархического правления для русского общества: «Монархия предоставляла русской власти естественную возможность преодоления ее «случайности»… Сейчас выборность (временность, случайность) — одно из непременных правил политической игры. Это то ограничение, которое сама на себя наложила русская власть, чтобы соответствовать современности, войти в большой мир. Но то, что в совершенно новых условиях она начинает вести себя как временщик и не получает за это реальных санкций со стороны общества, свидетельствует: власть остается русской, ее природа, место в социуме не изменились» [214].

Необходимость для России именно монархической формы правления обосновывается следующим образом: «Царь — одна из величайших исторических святынь русского народа. Сопоставление рядом, как идеальных сокровищ, Веры, Царя и Отечества проходит через всю русскую историю. <…> В России на протяжении длительного исторического периода императорская власть являлась главным моральным центром народа. Около нее отлагался целый мир нравственно-политических идей и чувствований: почитания, граничащего с одухотворенной сакрализацией («Бог на небе, Царь на земле»), долга, готового на самопожертвование, на жертву жизнью («лягу за Царя, за Русь»), любви, равной любви к отцу («Царь-батюшка»). Около нее постоянно на страже душа народная с ее лучшими надеждами на будущее, с уверенностью в настоящем. В Царе то духовное начало, которое объединяет весь народ, поддерживает моральное равновесие в нации. <…> Таким образом, императорская власть — одно из величайших установлений русской народной нравственности. Русский народ не знает на земле ничего более высокого и святого, как власть Царя. Она для него воплощение возможной для людей справедливости, неиссякаемый источник добра» [215].

Утверждается, что самодержавие занимает центральное место в российской политической культуре. Именно оно послужило основой для «собирания земель» во времена Московского царства и Российской империи. Его предшественниками являются великий князь и вече. В видоизмененной форме самодержавие существовало в советское (генеральный секретарь) и продолжает существовать в постсоветское (президент) время. Оно отражает глубинные потребности российской цивилизации, приводя к единому знаменателю культурные ценности различных народов и социальных слоев. Централизованная власть обеспечивает в России целостность государства и общества [216].

К историческим традициям монархии предлагает вернуться О. В. Погожаева: «Построение правового государства в России требует опоры на весь исторический опыт страны, вне зависимости от того, возможна или нет прямая рецепция этого опыта в современных условиях» [217]. По ее мнению, институт монархии олицетворял тот тип общественного согласия, в котором ведущую роль играли не корыстные цели, а нравственные ценности в широком смысле этого слова. Для национального сознания была важна именно нравственная составляющая государственной идеи, зримым воплощением которой был монарх. На этом основывалась специфическая аура самого титула царя независимо от личных качеств того или иного правителя.