Танец падающих звезд - Мириам Дубини Страница 25

Он посмотрел на нее в изумлении, но потом увидел в ее глазах что-то вроде мольбы. Мольбы маленькой испуганной девочки.

— Познакомь.

Грета сунула руку в рюкзак и достала из него мягкую игрушку.

— Как его зовут?

— Волк.

Ансельмо улыбнулся:

— Он добрый или злой?

— Злой.

— А шерстка белая, как у овечки.

— Еще раз так скажешь, он тебя укусит.

— Прости, Волк.

— Волк не хочет идти в тот дом. Волк хочет на море. Он никогда не был на море. Ему так интересно.

— Мне кажется, ему там не понравится. Слишком жарко.

— А он все равно хочет на море.

Молчание.

— Почему Волк не хочет идти в тот дом?

— Потому что там мой отец.

— Они знакомы?

— Да, это он подарил мне Волка.

— Я не знал.

— Я тебе не говорила.

— Ты говорила, что он ушел, когда ты родилась.

— Я бы хотела, чтобы так было. Я редко об этом говорю, но когда приходится, говорю именно так. Но это неправда. Когда я видела его в последний раз, мне было три года. Он держал в руках этот подарок.

Ансельмо посмотрел на волка. Он был смешной. И совсем не казался злым. Но Грета ничего не хотела об этом знать.

— Так давай возьмем с собой Волка. Если твой отец будет себя плохо вести, Волк его покусает и спасет нас. А если он будет себя вести хорошо, Волк его покусает за то, что он плохо себя вел раньше.

Грета весело рассмеялась:

— Что скажешь, Волк?

Грета покачала головой игрушки вверх и вниз.

— Это ответ «да»?

— Да.

Она положила Волка обратно в рюкзак, повесила его на плечи и посмотрела на Ансельмо спокойными глазами:

— Волк говорит, что ты милый.

Маурицио Бианки положил в кофеварку три ложки сахара и быстро перемешал. Добавлять сахар прямо в «Моку» он научился в Неаполе. «Иначе кофе остынет, а остывший кофе — вещь очень грустная», — любила повторять его жена. Это была неправда, но женщины научили его тому, насколько опасна правда, а неаполитанцы — тому, как важен хороший кофе. Теперь у него была неаполитанская жена.

— Спасибо, любимый.

Жена взяла чашку с горячим кофе. Отпив глоток, удовлетворенно выдохнула и поцеловала мужа.

— Папа? — позвал сын.

— Нет, Витторио, тебе это нельзя.

Малыш ударил рукой по пластиковому столику своего высокого детского стула. Но на этот раз он не смотрел на чашку, как делал всегда, почувствовав в воздухе запах кофе. Его зеленые глаза были направлены вдаль, за окно.

— Ма-а-а-ати.

За высокой калиткой ограды стояли парень и девушка. В доме Бианки зазвенел звонок.

— То та? — спросил Витторио.

Его родители обменялись недоуменными взглядами:

— Ты ждешь кого-нибудь?

— Нет.

— Динь-динь. То та? — повторил ребенок.

Маурицио выглянул в окно. Парень поднял руку, приветствуя его. Девушка стояла неподвижно. Хозяин подошел к домофону:

— Да?

Ответила девушка:

— Это Грета.

Чашка выпала у Маурицио из рук и разлетелась на куски. Малыш расплакался, мать тут же взяла его на руки:

— Что случилось?

— Это… моя дочь.

В черных глазах Маурицио расплескалась неуверенная радость. Жена смахнула с его лица слезу.

— Папа паче?

— Да, папа плачет. От счастья.

Малыш явно ничего не понимал. Мать гладила его по волосам:

— К нему в гости пришли его друзья. И сейчас он пойдет с ними гулять. Смотри, какой хороший день…

Ребенок успокоился.

— Иттоио?

— Витторио останется дома с мамой. Мы что-нибудь нарисуем для папы.

Маленькие пальцы выхватили черный локон из маминых волос:

— Колика?

— Да, кролика. Мы нарисуем большого красивого кролика.

Она улыбнулась мужу и нажала на кнопку, чтобы открыть ворота:

— Иди. Она ждет тебя.

Маурицио дрожащей рукой закрыл за собой дверь дома. Медленными неуверенными шагами направился к ограде. Осторожно открыл калитку, прятавшую от глаз маленькую фигурку его дочери.

— Ты здесь. Ты приехала.

Он потянулся рукой к ее лицу. Хотел погладить его и убедиться, что это не сон. Что день, которого он ждал десять лет, наконец пришел.

— Девочка моя.

Он действительно был высокого роста, как говорила мама. У него были светлые волосы, как у Греты. Все остальное мешалось и путалось, стиралось сильной пульсацией сердца. Грета увернулась от его объятий. Отец понял и опустил руку, но его глаза продолжали сиять от радости.

— Пойдемте на море!

Чисто папина фраза. Сакраментальная фраза для жаркого летнего выходного с папой. Звучит красиво и непривычно.

— Может, я оставлю вас вдвоем?.. — предложил Ансельмо.

— Нет, — взмолилась Грета.

— Нет-нет, пойдем с нами. Мне будет очень приятно. Как тебя зовут?

Ансельмо назвал свое имя. Потом сказал что-то еще. Маурицио тоже что-то говорил. Дорога быстро убегала из-под ног. Обещанное папой море становилось все ближе. Волны блестели под солнцем, катясь навстречу их шагам. И Грета вдруг оказалась сидящей на бревне у самой кромки воды.

— Как ты нашла меня? — спросил отец.

Грета смотрела на море и его безразличное движение и пыталась успокоиться, слушая равномерное дыхание волн.

— Я нашла твои письма.

Дальше этого дело не пошло. Все остальное рассказал Ансельмо.

— И как там в Риме? Ты ходишь в школу?

Грета почувствовала, как волна отступает, оставляя пустоту. Конечно, она ходит в школу. Все девочки ее возраста ходят в школу. Что за вопрос?

— Да.

— Тебе нравится?

Еще один пустой вопрос. Она проделала весь этот путь, чтобы оповестить своего отца о школьных буднях? Разговор становился невыносимым. В пустоте показалась пропасть. Из пропасти выступила сердитая тень.

— А что? Тебе это интересно?

Маурицио опустил глаза:

— Очень интересно. Я думаю о тебе каждый день с тех пор, как ушел.

Грета посмотрела в небо, и тень сказала: неправда. Иначе он бы вернулся. Если бы он так скучал по тебе, он бы вернулся. А он не вернулся. Он только и умеет что болтать.