Уйди во тьму - Уильям Стайрон Страница 25

Она выскользнула из его рук.

— Не будьте…

«Мокрой тряпкой». Вот что он собирался сказать.

«А мне так жарко. И я устала».

Тогда он стал танцевать с Пейтон; потанцевал с Долли Боннер, прижимая ее к себе, и снова потанцевал с Пейтон. Он громко смеялся, много по обыкновению выпив. Его пальцы крепко сжимали спину Долли. «Он не проведет меня». Он кивал направо и налево молодым людям, танцевавшим возле него.

«Да и не случайно, — думала Элен, — она тут. Она тут из-за Мелвина. Конечно. Это не просто совпадение. Он не проведет меня».

Она сидела одна у края террасы. Наверху — ясное голубое небо, внизу — натертый пол, освобожденный для танцев, скользкий под ее ногами. На дальней стене террасы было большое зеркало, в котором — в просветах между мелькавшими перед ее глазами яркими платьями — она видела танцующих девушек, исподволь поглядывавших на себя, проверяя гардении в волосах. Элен увидела и себя — в двери со стеклянными панелями за ее стулом отражалась вся ее спина, и было такое впечатление, что сидят две Элен спина к спине, как в игре, когда меняются стульями под музыку. На ее щеки падал солнечный свет — ей было немногим больше сорока, но она выглядела гораздо старше. Когда-то, уже давно, она отдала свою красоту, считавшуюся завидной, ходу времени, но на лице ее еще сохранились следы миловидности. Это было лицо, исполненное недовольства, а сейчас — на отдыхе — оно выглядело угрюмым, но черты — красивые, с изящными впадинами и округлостями в красивой, приятной симметричности. Она сидела, никогда не позволяя себе поднимать глаза, а глядя только на талии, юбки да зеркало, и ее лицо время от времени становилось неприятно угрюмым — мысли, разные неприятности прорезали на нем морщины. Однако время от времени оно смягчалось, вдруг начинало сиять довольством и милой неожиданной прелестью.

И даже сейчас, когда она взглянула в зеркало, официант с треском открыл дверь позади нее, — дверь закачалась туда-сюда, так что появились две Элен в голубых платьях, сидевшие спиной к спине, они лихо взлетели вверх, выше танцующих фигур, бесконечно множась в желтоватом свете послеполуденного солнца.

«Надо посмотреть, как там Моди».

Прыщавый юноша с самодовольной улыбкой почтительно пригласил ее на танец. Она наотрез отказалась. Она наблюдала. Она решила, что Пейтон выпила. Лицо у нее раскраснелось, было уж слишком счастливым. Парень возражал, настаивал. Элен вежливо издала какой-то звук, глядя мимо него на реку. Он отошел, ухмыляясь, и оркестр под деревьями заиграл.

Когда стемнеет, лиловые тени

Падают на садовые стены…

На террасе звенела веселая музыка, печальная музыка, печальная, как звуки флейты, и воздух над Элен, в котором висели гирлянды красных флажков и белых бумажных колокольчиков, был полон легкого смеха и молодой сладкой грусти. Она поднялась и пошла наперерез танцующим парам. Мимо прошел Милтон, с улыбкой глядя вниз, на Долли — «он не проведет меня», — а в дамской уборной стоял запах пудры, и негритянка, с улыбкой подняв на Элен глаза, сказала:

— Уж извините меня, миз Лофтис…

— Послушай, — сказала Элен, — я хочу, чтобы ты сказала мне, если увидишь, что кто-то из этих девушек выпивает. Ты мою дочь знаешь?

— Да, мэм. Знаю.

— Ты мне скажешь, если ее увидишь, слышишь?

— Да, мэм.

— Я подозреваю, что некоторые из них выпивают.

— Да, мэм, это я тоже подозреваю.

— Ты мне скажешь, слышишь?

— Да, мэм.

«Черная дьяволица. Ведь не скажет».

Элен открыла дверь, вышла, и музыка обволокла ее тропическим воздухом. Она вернулась на террасу, снова уселась, и к ней подошла женщина по имени миссис Ла-Фарж, чей сын Чарлз был тут, и села рядом.

— Элен, какой прелестный танец! И какая прелестная у вас девочка! — Это была полная веселая женщина с широким веселым лицом, и она время от времени щурилась, что почему-то придавало ее лицу выражение смутного и неожиданно возникшего удивления.

Элен повернулась к ней со светлой улыбкой.

— Да, здесь мило, верно? Но, понимаете, в общем, это не моя затея. Понимаете, все это спланировали Пейтон и Милтон. Я только была рядом и заботилась о мелочах.

— О-о, дорогая Элен, это все сказочки! — Она откинулась назад и рассмеялась, обнажив шею с золотистыми веснушками, каскадом спускавшимися на обширные просторы ее груди. — О-о, дорогая Элен. — И помолчала. — Чарли говорит, что Пейтон в будущем месяце уезжает в Суит-Брайер.

— Да.

Ей хотелось, чтобы эта женщина ушла. Ей хотелось самой уйти. Этот клуб, шум, музыка всегда наполняли ее тревогой. Что? Где? Ее немного мутило, она очень устала. «Доктор Холкомб, он говорит, что я не должна так напрягаться». Слово «тромбоз» — гонг! — прозвенело грозным колоколом в ее мозгу. «Если у меня случится тромбоз — гонг!»

— Это так славно, — говорила миссис Ла-Фарж. — Я ставила на хоккейную команду Холлинза. А в тот год, когда мы ставили на Суит-Брайер…

Элен кивала, улыбалась, говорила «да», разделяя вежливые кивки, и глаза ее — она это знала — горели интересом. Но она не слушала.

«Что? Где?»

Скоро станет смеркаться. Будет ужин в честь дня рождения, а потом снова танцы и, может быть, купание. Она почувствовала тошноту: с пола поднималась удушающая жара — тяжелая, влажная, астматичная. На реке были яхты. Тишину прорезал фосфоресцирующий свет — яхты, застыв, казалось, покоились на ртути. В этот момент вниз по травянистому склону промчалась тень; река, когда появилось облако, приобрела холодный сумеречный цвет. Яхты приподнялись. Паруса надулись словно крылья, а потом все сразу безнадежно опали. Дневной свет вернулся на террасу — упорный и влажный, обещая дождь. Милтон снова танцевал с Долли. А Мелвин на этот раз танцевал с Пейтон. Вокруг нее кружились тафта, и шелк, и маркизет, восемь музыкальных нот вырвались из трубы, дробью рассыпались в воздухе. «Станцуй со мной буги-вуги, мама», — прохрипел юношеский голос, и смех, молодой, радостный, окружил Элен убывающими, замораживающими волнами.

— Мы еще не решили… — Грудь миссис Ла-Фарж приподнялась, задрожала; блестки на платье замигали как глаза. — …решили… решили. Чарли еще так молод… он такой уравновешенный, трезвый мальчик… Скорей всего станет вице-президентом института.

«Милтон и Долли. Им меня не обмануть. Доктор Холкомб говорит, что эмоциональные волнения после сорока могут вызвать физические осложнения, менопаузу, они, видите ли, требуют серьезных изменений, гормональной перестройки. Астро… генезиса. Вспомнила слово. О, это жуткая история».

Элен по рассеянности закурила сигарету, забыв про миссис Ла-Фарж.

— Извините, — сказала она, улыбнувшись и предлагая ей портсигар.

Но миссис Ла-Фарж сказала:

— Нет, благодарю, дорогая, я никогда к этому не притрагиваюсь. Мы отказались от курения ради Чарли — оба: Чет и я, — потому что…