Фосфор - Свен Лагер Страница 25

— У вас тут порядок или как? Что за кислые мины, опять слишком узкие плавки натянули? Я тут изнываю от долбаной жары, а вы валяетесь здесь с зажатыми яйцами. Опасно же. Кровообращение нарушится, вот, — спускает брюки, — сейчас без трусов рекомендуют. Пустите в пах немного воздуха. Вот держите, — раздает банки. — Кстати, спасибо за колу можете не говорить, я и сам разберусь.

Тсс, тсс, короткая пауза, а затем опять: тсс. Немножко противен металлический звук кольца, впившегося в банку. Шон чокается со мной.

— Я этому чесночнику из забегаловки с шаурмой говорю: «Один раз оближите, пожалуйста». А он не понимает. Ну, я его и спрашиваю опять, тщательно ли он банки с водой облизал? «Да, да, — говорит, — все банка облисана. Все систо облисано». Я себе чуть в штаны не наложил, как он «облизано» произносил. Вот так и дальше, говорю, так держать. Непременно все облисывать, да, и он смеется. Оттого, что я смеюсь, и он радуется. До облизывания счастливы теперь мы оба — дядька этот и я. Ну ладно, выкладывайте, что с вами, оба влюблены? Случается иногда из-за жары. Что вам нужно, так это хорошее курево.

И садится на матрац на полу, рядом с Микро.

— А бумажки? Есть они у вас? Слышали когда-нибудь? Для самокруток бумажки! Сигаретная бумага! Не слышали о такой? В нее еще такую штуку заворачивают, гашиш называется. От него все такое цветистое становится, и совершенно безопасно. Слово даю. Попробуйте, парни. Мягонькая такая, сексуальная штучка. Знаю, вы оба просто уроды, но с этой дурью будете чувствовать себя абсолютно секси. Вот так вам, ребятки, улыбнулась жизнь. Небось поверить не можете в свое счастье, а? Да я сейчас сделаю по экстрапорции каждому, вам это обоим сейчас пригодится. Просто дайте бумаженцию, остальное я беру на себя. А, ладно, не нужно, у меня самого есть немного. Пока вы тут искать будете, умрете от скуки. Лежите себе смирно. К чему ненужные движения? Сейчас получите сладкого яда, парни, о да, по сигаретке, благодарим тебя, блондинка виргинская, ты то, что нужно для моего арабского гашиша. Блондинка Бритта и темненький Сайд, — и Шон напевает, — лежат себе в травке вдвоем / крутят любовь, и я торчу / и что тут такого? — и облизывает бумажку.

Микро продолжает смотреть в телевизор, а я все еще стою в дверях и улыбаюсь Шону. Хоть Шон и забивает свой косяк, я все равно улыбаюсь. Вот так мне хорошо. Что я за тупой человечище? Сейчас мне снова будет хорошо. Так хорошо, что я даже Шонов треп готов выносить.

— Чуваки, вам бы проветриться, — снова заводит свою пластинку Шон. — Мир крут, не торчать же весь день в четырех стенах. Вы что, от жизни отстали? Алло, реальность на проводе, просыпайтесь, это не лучшие хиты семидесятых и восьмидесятых. Только не говорите, будто вам грустно потому, что полюсы Земли тают и киты гибнут. Я-то тут при чем? Пускай себе умирают; какое мне дело до полюсов и китов. Не замечаете, что на нас движется? Глобальное потепление, и улитки выглядят все красивее. Оно же все взаимосвязано. Меня радует кибер-секс и антигравитация, когда ты паришь, а вокруг тебя фильмы и крутые сахарные сладенькие девочки-улиточки. Дайте-ка прикурить!

Приятная пустота внутри, когда Шон треплется. В такие минуты мой собственный поток мыслей сходит на нет. Я курю, наслаждаюсь уютом и размышляю о том, что бы такого приготовить повкуснее. Потому что ведь придет Фанни. Шон и Микро курят гашиш, я нет — не сейчас. Нет настроения засорять себе башку. Тогда я теряю спокойствие, а потом устаю и есть хочется. Превращаюсь в растение: сплошь тело, да и пахнет как бульонный кубик.

Микро и Шон, напротив, тверды, как два кирпича. Только я от травы постоянно начинаю бегать по-маленькому или от нервов совершать еще какие-нибудь телодвижения, лишь бы обогнать поток собственных мыслей, который бурлит и бурлит, бурлит и бурлит. Комната вся в дыму. Нет, запах недурен, что правда, то правда. Сигаретку со вкусом гашиша я бы сейчас выкурил. «Красный Ливанец Лайт», или там «Кэмэл Афганфлауэр». Только без самого гашиша, конечно. Огурец сделал вазу из пары белых испанских камней. Туда мы и стряхиваем пепел. Огурец стащил их с пляжа и тащил всю дорогу до дома. Совершенно бесполезные штуки, как и все, что привозят с собой из отпуска, и что лежит потом дома мертвым грузом. Микро курит косяк, как сигарету, но Шон задерживает дым в легких, выкашливает его, потом задирает нос и потирает ноздри.

— Твою мать, — говорит, — опять белое кровотечение. — Потом он встает и сморкается в зеленую девчоночью футболку на стене, но Микро тут же вскакивает и выхватывает футболку у него из рук.

— Ты что, рехнулся, мужик? — орет он, а Шон не отпускает и истерично хихикает. Микро сопит и краснеет, словно рак — глазам своим не верю! — Отдай, придурок! — рычит он.

Все так невероятно, что я и сам прыснул со смеху.

— Это что, твой молитвенный коврик? — вопит Шон, и оба валятся на кровать, начинают рвать и тянуть на себя футболку. — Помоги мне, мужик, он мне вставить захотел!

А потом Шон просто разжимает пальцы, потому что не может удержать. Микро сопит и бережно разглаживает футболку, а мы с Шоном таращимся на него, не веря своим глазам.

— Не трогай ее, понял? — говорит он и ложится на прежнее место. Вот и говори теперь, что знаешь его. Кто его может знать?

Шон не унимается:

— Эй, Микро, старый хрыч, в тебе прямо жизнь пробудилась. Беги скорей, пожри чего-нибудь, ты наверняка истратил уйму калорий. Признайся-ка мне, это что, твоя любимая игрушка? Ты ведь облизываешь эту штуку каждый вечер, верно? Ну давай расскажи нам что-нибудь из своей бурной жизни, а не то мне, увы, придется вмазать тебе по почкам.

И с размаху бьет Микро по почкам.

А Микро вдруг выбрасывает косяк в окно.

— Эй, мужик, да ведь он был выкурен только наполовину. Ты что, дома этому научился, швырять вещи в окно, пока другие покурить не успели? О’кей, понимаю. Сейчас у нас «перерыв мистера Микро. Во время перерыва прошу не беспокоить. Микро».

— Не трогай его, мужик, — орет Шон мне, и мы оба покатываемся со смеху.

— Черт, теперь из него вообще слова не вытянешь. Эй, Микро, мне правда жаль. Не хотел я сморкаться в твою фиговину. Я чихнуть хотел, мужик, иногда просто мочи нет. Вот! Вот опять.

И опять он встает, и тянется к футболке, и Микро вмиг подбрасывает, как на пружине, движимой внутренней силой, даже ни на что не опираясь. Просто поверить не могу. Наш Микро.

— Ладно, парни, — говорит Шон и плюхается обратно на матрац. — Делать что будем? Оттянуться оттянулись. Теперь давайте, что ли, трепаться и время убивать? О’кей, улиток у вас нет? Зови всех, пусть сползаются. Малыш Шон всех поимеет! Ты, нижний этаж, — тыкает он в Микро. — Будешь раздевать и толкать ко мне, задача ясна?

— Одна уже на подходе, — говорю я, — без раздеваний.

— Эй, Микро, — спрашиваю я, — жратва есть? Сейчас Фанни придет.

— Есть питье, — говорит он.

Спасибо, вот уж удружил, думаю я. А он поворачивается и цепляет себе еще одну колу. «Что-нибудь с имбирем, — приходит мне на ум. — Девочки любят имбирь». Микро делает телевизор погромче. Шон приноси с кухни тарелку, вытаскивает свое удостоверение, документы и кредитку, высыпает на тарелку порошок, тщательно размельчает кредиткой все комочки и делает дорожки.