Елтышевы - Роман Сенчин Страница 25

– Ну, чего решили?

– В смысле?

– Да с ней, – кивнул на ягоду.

– Перекрутим с сахаром.

– Да куда столько-то?! Литров десять в зиму за глаза хватит. Не картошка же… Повезли, Михайлыч, продадим. А? – Тяпов по-приятельски подтолкнул Николая. – Какая-никакая, а денежка.

Елтышевы запротестовали было, ехать торгашами на рынок казалось унизительно, но Тяпов продолжал убеждать и убедил. Все-таки триста рублей – это четыре мешка цемента…

Николай пошел выгонять машину. Валентина Викторовна надела свой выходной костюм.

…Потом, когда уже ничего нельзя было вернуть, изменить, она часто задумывалась, пытаясь определить, в какой момент началось это, не внешнее (внешне началось давно, с ареста Дениса), а внутреннее, сползание на дно жизни; когда моральные нити стали рваться одна за другой и недопустимое ранее стало допустимо и в итоге допустимо стало все?.. Да, чертой стал тот день. По крайней мере, для нее.

У Николая машина не завелась, и он, тыркая ключом зажигания, выскакивая из кабины, что-то поправляя, подчищая отверткой то ли в карбюраторе, то ли в стартере, громко, кажется, впервые не стесняясь посторонних, матерился. Потом появились Тяповы, узнали, что «Москвич» не заводится, решили ехать на автобусе. Валентина Викторовна увидела виноватые глаза мужа, сказала: «Что ж, я с ними». Обернула ведра наволочками, и побежали.

На остановке толпилось человек двадцать. В основном женщины с ведрами. Муж помог ей забраться в салон, чуть ли не через головы передал ягоду. Валентину Викторовну не возмущали ни тычки, ни грубости женщин, все происходило словно бы во сне.

В давке, оберегая каждая свои ведра, доехали до города. Только двери «ПАЗа» открылись – ринулись наперегонки на рынок.

Рынков в городе было несколько, но по традиции большинство жителей делали покупки на центральном – между автовокзалом и телецентром. Туда же стремились и торговцы.

Для частников были отведены несколько рядов железных прилавков. Зимой и ранней весной ряды эти пустовали или их занимали продавцы игрушек, носков, мелких электроприборов, а летом за каждый сантиметр прилавка шла настоящая битва. Ругались, заставляли уплотниться, стойко держали места для приятелей, старались занять пятачки с краю – чтоб товар видело большее количество возможных покупателей.

Валентина Викторовна оказалась на рынке с двумя ведрами в начале десятого – в то время, когда продавцы уже заняли все места, разложили попривлекательней товар, закрепились здесь до вечера. Стояли или сидели на раскладных стульчиках, ящиках, перекладывали пучки укропа, редиски, первые огурчики, прыскали на них водой из бутылок, чтоб блестели, вяло переругивались с несимпатичными соседями. Каждого новоприбывшего встречали дружным:

– Некуда тут! Некуда! Там ищите. – И неопределенно махали руками.

– Да как… – растерялась Валентина Викторовна, – куда?..

Помогла сватья, явно не впервой попадающая в такие ситуации, – повела за ряды прилавков.

Там длиннющей шеренгой выстроились продавцы даров дикой природы – у кого ведра с жимолостью, черникой, голубикой, смородиной, клубникой, грибами, у других – фанерные ящики на длинных ножках, на которых все то же, но выглядящее заманчивее. Торговали и оптом – ведрами, – и в розницу – стаканами, банками, на вес…

– Давай вот, – больно подтолкнула сватья Валентину Викторовну в брешь в шеренге; Елтышева на мгновение вспыхнула от такой бесцеремонности, но выражать негодование было некогда и как-то нелепо сейчас, здесь; втиснулись, поставили на асфальт ведра, сдернули уже местами пропитавшиеся темно-синим соком наволочки.

Сотни раз бывала Валентина Викторовна на этом, расположенном в квартале от их дома рынке. Сотни раз проходила меж рядами прилавков, мимо стоящих вот так же людей с ведрами, корзинами, ящиками на длинных ножках. Конечно, что-то покупала, случалось, торговалась, пробовала, морщилась, если подсовывали подкисшее или задрябшее, отворачивалась от тех, кто особенно настойчиво зазывал, почти тянул к своему товару… Делая покупки, Валентина Викторовна не задумывалась, кто эти люди, как они сюда добираются, как вообще здесь оказались, как заканчивают свой день, какие мысли у них в голове, когда стоят вот так и час, и два, и три. Для нее тогда это были лишь продавцы, безымянные, почти и неодушевленные объекты, при помощи которых, если, конечно, есть деньги, можно наполнить сумки продуктами.

И вдруг она сама оказалась в числе этих объектов. Мимо текли счастливые в своей озабоченности люди-покупатели, и ни один не обращал внимания на ее ведра. А солнце припекало все сильнее, платка, чтоб покрыть голову, не было; Валентина Викторовна приспособила вместо платка одну из наволочек. Жимолость теряла свой красивый голубоватый налет, становилась водянисто-темной, мягкой… По примеру других Валентина Викторовна убрала сверху листочки, веточки, ставшую нитками влажную паутину. И вслед за другими стала приговаривать, жалобно, просительно:

– Жимолость. Жимолость таежная. Берите, дешевле уступлю…

– Валентина? – удивленный голос. – Валь, ты?

Не сразу сообразив, что обращаются к ней, Валентина Викторовна повела тяжелыми от жары глазами.

Почти напротив нее, но сливаясь с десятками других толкущихся в узком проходе меж торгующими, стояла ее бывшая сослуживица по библиотеке. Наталья. Работали вместе много лет, отношения были не очень гладкие, но сейчас они обрадовались встрече.

– Как ты? Живы-здоровы? – спрашивала Наталья.

– Да-а… – Валентина Викторовна хотела махнуть рукой, но передумала, как могла приподнято ответила: – Устраиваемся. Дом строить начали.

– Молодцы… Хорошо вам – деревня, воздух, а тут задыхаешься в этом асфальте… – Наталья взглянула на ягоду: – Это жимолость у тебя?

– Жимолость.

– М-м! Сами брали?

– Ну конечно! – Валентина Викторовна даже оскорбилась этим вопросом. – Вчера весь день в тайге…

– И почем?

– Тебе за сто пятьдесят отдам. Так-то – сто семьдесят.

Наталья оценивающе поджала губы. И решилась:

– А, давай, наверно! Как без варенья совсем… Куда бы только?

– Куда… – Валентина Викторовна растерянно смотрела, как Наталья полезла в сумку, долго в ней копалась; слава богу, нашла большой шуршащий пакет, проверила, нет ли дырок. Дырок не было.

– Пересыпай. Не лопнет?

– Да вы-ыдержит! – подхватила ведро Валентина Викторовна, стала нагибать. Ягода слежавшимися комками бухалась на дно пакета.

– Погоди-ка, погоди! – испуганный голос Натальи, и пакет дернулся. – Она у тебя с мусором, что ли?

– С каким мусором?..

– Нет, Валь, мне такую не надо. Это ведь целый вечер копаться. Да и мятая, сок дала. Высыпай обратно.

– Ну, Ната-аша… – не смея обидеться, разозлиться, умоляюще протянула Валентина Викторовна, но бывшая сослуживица уже, будто забыв о ней, заинтересованно рассматривала ягоду у другого продавца, а тот нахваливал: